Долго ли коротко, а начала Алиска настаивать на узаконивании отношений, из-за чего ее лоб и прочие фрагменты прельстительной плоти превратились прямо-таки в карту звездного неба. Алиску это не пугало, и она продолжала настаивать, а Байрам продолжал астрономические изыски. И все получилось хорошо, потому что когда на Алиске уже почти не осталось места для новых созвездий, они подали заявление в загс.
И мы гуляли на свадьбе до утра. И даже напились. И наш добрый шеф подарил новобрачным холодильник, а я подарила Алиске книгу «Королек — птичка певчая» и самоучитель турецкого, потому что проект заканчивался, и турки собирались валить на родину. Алиска как новоиспеченная турка, понятное дело, тоже.
Через месяц я куда-то переустроилась, быстренько подтерла файлы с ненужными воспоминаниями. Среди этих файлов оказались и Алиска с Байрамом. И только года через три я случайно встретила Алиску в «Шарике». Она все еще была лунной и томливой, легко ворочала огромные чемоданы и пила пиво из банки. Четвертый размер соблазнительно выпирал из декольте, а бедра все также бултыхались туда-сюда под красным трикотажем.
Мы вспомнились трудно, но вспомнились, и потопали курить и болтать.
— Ну, че ты? — спросила я.
— Да нормально, — ответила Алиска и стрельнула глазами на пробегающего мимо араба. — Живем потихоньку. Вот к маме моталась, в Иркутск. В Москве неделю у друзей пошарилась, сейчас домой.
— А живете где?
Она назвала какой-то населенный пункт, который, по моим приблизительным прикидкам, находился чуть дальше Альдебарана, короче — в заднице.
— Дом там у нас. Хозяйство. Байрамчик работает. Вот ребеночка будем делать.
Я вспомнила забавы в подсобке и поняла, что очень даже и сделают ребеночка, и удивительно, что до сих пор не сделали…
— А вообще как? — У нас с Алиской были разные рейсы, и я немного торопилась. — Нравится?
— Ага… — залыбилась Алиска. — Здорово! Тепло…
А потом вдруг мой рейс отложили, и мы направились пить пиво. Алиска рассчитывалась за ноль пять хайнекена, и в ее бумажнике я заметила черно-белое фото. С фотки, неулыбчивая, очень печальная, жаловалась на судьбу девушка в надвинутом на лоб платке и чаршафе.
— О! Это кто? — ткнула я пальцем в черно-белую фигурку. — Сестра?
— Щас, сестра! — заржала Алиска и потянулась к моей еще недопитой кружке. — Кума это моя! Кума!!!!
Оппа… Я неприлично громко сглотнула. Кума… не Кума, а именно ку́ма… так называют вторых жен… Вторых… Жен… Я сглотнула еще громчее…
