И если сам я прихватил все-таки не замеченный другими чемодан, в спешке брошенный в угол какой-то комнаты или кабинета, то сделал это, ей-богу же, не с целью грабежа, а следуя призыву почтенного и благородного старца сберечь чужое добро, чтобы в свое время вернуть его законному владельцу. В здание посольства я вошел из любопытства, что же касается чемодана, то дополнительным импульсом к тому, чтобы взять его, явилось забавное совпадение: на нем значились мои инициалы — Э. Д. Это был красивый, элегантный чемодан свиной кожи, и, хотя нынешние испорченные, циничные люди вряд ли поверят, что я не собирался присваивать чемодан, факты говорят в мою пользу. Я поставил его в шкаф, и на протяжении многих дней мне и в голову не пришло вскрыть его. А если я все-таки это сделал, обстоятельства, при которых все произошло, пожалуй, хотя бы отчасти меня оправдывают.
Однажды утром меня разбудил резкий стук в дверь. «Немцы!» — подумал я. И не ошибся. Их было пятеро. Вермахт. В касках, с ремешками под подбородком. С карабинами за спиной. Выглядели они внушительно и импозантно.
— Мы ищем оружие, — заявил тот, что стоял у самых дверей. — Прошу отдать все, что у вас имеется.
— Никакого оружия у меня нет и не было.
Первый немец отстранил меня не слишком грубо, но решительно и вошел в квартиру, за ним остальные.
— Если вы сдадите оружие добровольно, как предлагалось в воззвании, вам ничего не будет. Если же мы обнаружим спрятанное оружие, то расстреляем вас прямо здесь, на месте, возле дома.
— Мы сегодня уже расстреляли таким образом семерых, — сообщил другой, обнажив в дружелюбной улыбке белые зубы.
Вообще держались они предупредительно. Разбрелись по квартире и стали переворачивать все вверх дном, а тот, что вошел первым и распоряжался, нашел среди хлама харцерский топорик. Некогда я был харцером[10], потом меня выгнали за то, что я врал и курил, но топорик сохранился. Не сочли бы его укрываемым оружием, испугался я, но это не пришло им в голову, их командир лишь подбросил топорик вверх и сделал им несколько выпадов на индианский манер. Топорик ему явно понравился.
Они перерыли в доме почти все, и наконец этот главный подошел к шкафу, в котором стоял чемодан неведомого мне француза Э. Д. Он распахнул дверцы шкафа и топориком указал на чемодан:
— Что там?
— Не знаю.
— Как это вы не знаете? Не знаете, что в чемодане?
— Он не мой.
— А чей же?
— Одного француза.
— Какого еще француза?
— Был тут один такой. Мой приятель. Первый секретарь французского посольства, он сбежал перед вашим приходом. В машине не оказалось места, и он попросил меня припрятать чемодан.
