Я попытался выдернуть рамку изо льда – но у меня не вышло. Я был слишком слаб. Но зато оказалось, что фотография крепится на опоре с помощью обыкновенной резьбы. Поднатужившись, я сумел сорвать ржавчину и свернуть ее. В моих руках было доказательство первенства Мэллори. Я держал снимок и смотрел в глаза Рут Тернер – она и в самом деле была необыкновенно красива. Мое зеркальце лежало рядом – жалкая вещица по сравнению с портретом прекрасной женщины.
Но я не сомневался. Я знал, как поступлю, и совесть нисколько меня не мучила. Я аккуратно положил зеркальце в образовавшуюся выемку, вдавил его поглубже и аккуратно закопал, притрамбовав сверху. Сохранится оно или нет – на все воля горы. Держа в руках фотографию, я подполз к краю. Вниз уходил бесконечный снежный покров. Я размахнулся, насколько хватило сил, и выбросил фотографию. Сперва я видел, как она летит, вращаясь, и сверкает на солнце, потом она ударилась о склон, закувыркалась и пропала. Возможно, она просто легла под таким углом, что лучи не отражались от нее в мою сторону. А может, провалилась в какую-нибудь скальную щель.
С огромным трудом я поднялся на ноги. Я вдохнул ледяной, разреженный воздух. Я закрыл глаза. Меня зовут Морис Уилсон, и я – первый человек, которому поддалась величайшая в мире вершина.
Путь вниз оказался значительно тяжелее, чем я полагал. Это была не легкая прогулка, а чудовищное испытание. Часть пути я сумел пройти, часть – полз. Впрочем, своего последнего лагеря я достиг достаточно быстро. Крошечные проблески разума, еще теплившиеся во мне, подсказали: нужно взять спальник. Но другая половина меня уже не могла воспринимать рациональное мышление как указание к действию. Я протащился мимо лагеря вниз – вся надежда теперь была только на шерпов, ожидавших в лагере III.
Но лагерь был пуст. Шерпы ушли. Возможно, если бы меня подхватили, донесли, согрели, я бы выжил. Но я – обмороженный, измученный, не способный уже подняться на ноги – пополз дальше и сумел спуститься еще на несколько десятков метров.
Я лежал на спине и смотрел в небо. Кажется, я пытался позвать кого-нибудь на помощь и даже прохрипел что-то подобное. Но, конечно, никого не было в радиусе нескольких километров. И на меня снизошло окончательное спокойствие, уже не требующее рывков, напряжения силы воли, борьбы с самим собой. Я просто стал частью горы. Это было лучшее ощущение из испытанных мной за целую жизнь. Даже лучшее, чем взгляд с вершины мира.
