– Что она уже семь лет живет в хосписе.
Ее губы сжались. Кайли не могла позволить себе расплакаться и показать свою уязвимость человеку, который наверняка этим воспользуется.
– Как ты узнал?
Аристон пожал плечами:
– Собрать нужную информацию очень просто, если знать, кого спрашивать.
– Но к чему так утруждаться?
– Не будь наивной, Кайли. Ты мать моего ребенка. К тому же знание – сила, – добавил он, глядя на нее своими бездонными сапфировыми глазами. – Так что же произошло? Как женщина ее возраста могла оказаться среди тех, кому за восемьдесят? Не в состоянии узнать даже собственную дочь?
Кайли опустилась в кресло, не доверяя своим ногам.
– Неужели твои ищейки тебе не доложили? – хрипло спросила она. – Не хватило сноровки получить доступ к медкарте?
– Это было бы безнравственно.
– Я удивлена, что это слово есть в твоем лексиконе.
– Так что же случилось, Кайли? – повторил Аристон, не обращая внимания на ее сарказм.
Она хотела сказать, что это не его дело… впрочем, почему не его? Ее мать – бабушка его будущего ребенка, хотя вряд ли она сможет это когда-нибудь осознать. Кайли моргнула, желая прогнать подступившие к глазам слезы.
– Так что, собственно, ты хотел бы узнать? – спросила она.
– Все.
Все. Это была долгая история. Сидя в кресле, Кайли откинула назад голову. Прошло несколько минут, прежде чем ей удалось собраться с мыслями.
– Я уверена, тебе не нужно объяснять, – начала она, – что после известных событий на острове негромкую славу моей матери как актрисы довольно быстро затмила совсем другая слава.
Его губы сжались, но он не стал комментировать.
– Продолжай.
– Когда мы вернулись в Англию, ее атаковала целая стая репортеров из дюжины таблоидов. Они заявили, что хотят сделать из нее пример для женщин старшего возраста, желающих вести свободную сексуальную жизнь. Хотя на самом деле им нужно было всего лишь выбросить несколько дополнительных копий на пришедший в упадок рынок розничной торговли. – Кайли вздохнула. – Мать целыми днями была занята тем, что надиктовывала тексты о своих любовных похождениях. Она искренне верила, что борется за женскую свободу, не замечая, что над ней все просто смеются. А потом она начала очень резко стареть. Слишком много вина и солнца. Слишком много диет, сменяющих одна другую… – Она замолчала.
– Не останавливайся.
Его голос был почти мягким. Кайли захотелось крикнуть, чтобы он прекратил с ней так разговаривать. Однажды она уже ошиблась, неверно истолковав его слова. Ей проще было иметь с ним дело, когда он был груб и жесток.
