— Что ты несёшь, Мацумото?!
— Молчи. Иди сюда.
Неловко ступая в темноте, Таня приблизилась к койке Мацумото. От японца пахло горьким и кислым, нездоровьем и тоской. Он сильно обнял девушку, притянул к себе так, что ей стало трудно дышать. Таня неловко обхватила его за плечи и прилегла рядом. Японец был горячим как печка, его трясло.
— Парящих жаворонков выше
Я в небе отдохнуть присел -
На самом гребне перевала…
Понимаешь, Таня-тян — мы на самом гребне перевала так далеко, что и вообразить невозможно. Что я скажу, когда увижу Киото, если решусь когда-нибудь снова увидеть его? Иттэ кимасу, да?!
Мацумото перешёл на японский, и Таня перестала понимать его горячечное бормотание. Она чувствовала, что другу плохо и лекарство, которое он выбрал, не могло его исцелить. Повод для тоски не казался ей настолько серьёзным — ведь Даймару остался жив и раскаялся, и за время обратного пути наверняка сможет искупить вину. Пока человек жив, всегда можно что-то исправить. И Земля их дождётся, десять лет не полвека. «Всё будет хорошо!» как заведённая повторяла Таня и гладила японца по жёстким, мокрым от пота волосам, подстраивала дыхание такт-в-такт, обнимала, как обнимают наплакавшихся детей.
Потихоньку унялась дрожь в сведённых мышцах, измученное тело отяжелело и обмякло — Мацумото уснул, но и во сне он не выпускал Таню, притягивая к себе, стоило ей пошевелиться. Лежать на узкой и жесткой койке в неудобной позе вскоре стало тяжело, не получалось ни вывернуться, ни задремать. Таня терпела сколько могла, потом начала потихоньку ворочаться, надеясь выскользнуть из объятия и вернуться к себе. Она боялась, что, очнувшись, японец долго не простит ей собственную слабость. А насчёт «мультиков» придется поговорить с ним на трезвую голову, воззвать к разуму, в конце концов дать выговориться — не может быть, чтобы друг не смог справиться сам. Неуклюже повернувшись, Тане наконец удалось свалиться с койки, попутно задев выключатель. Вспыхнул свет.
Таня увидела Мацумото — сонного, мятого, смешного. Со следом от подушки на припухшей щеке, с мешочками под глазами он выглядел удивительно трогательно и долго не мог прийти в себя, по-детски протирая кулаками глаза. Потом заметил девушку, на секунду сверкнул улыбкой, но тут же нахмурился:
— Уходи! Тебе нельзя здесь находиться!
— Всё в порядке! Тебе снился дурной сон, но теперь всё хорошо, — улыбнулась Таня.
Мацумото вскочил с постели:
— Что хорошо?! Посмотри на себя, сумасшедшая! Где твоё лицо? Посмотри, ну!
