— Не хочет без промедола говорить, — сказал, словно пожаловался, Черноиванов.
Тогда стоящий рядом старший лейтенант Ласточкин шагнул вперед, слегка споткнулся о чью-то ногу и, подпрыгнув, чтобы не упасть, наступил бандиту прямо на ранение.
— Ой, это я нечаянно, — улыбнувшись, проговорил он. — Извини, браток, что мало. Я не такой тяжелый, как некоторые… — И поочередно посмотрел сначала на полковника Черноиванова, потом на лейтенанта Карошко. Затем убрал ногу с плеча, но тут же поставил на простреленное место приклад своей тяжелой винтовки и облокотился на нее.
— Ну что, будем говорить? — Капитан посмотрел на Черноиванова, хотя обращался к пленнику. — Переведите ему, товарищ полковник. Если он сейчас же не начнет отвечать на вопросы, с ним будет беседовать профессиональный дознаватель. Тогда он скажет даже то, чего не знает.
Приклад винтовки Ласточкина, похоже, давил сильно, жестко и больно. И раненый сдался на милость победителя. Он заговорил быстро, стараясь выложить сразу множество слов, пока страшный улыбчивый снайпер снова все с той же улыбкой не надавил винтовкой на рану.
— Вот так, уже интереснее… — прокомментировал услышанное полковник. И объяснил Радиолову, что после взрыва под землей подполковник Волкофф с тремя помощниками полез туда, желая посмотреть, что там произошло. А вместо себя оставил командовать сержанта Тарика Иззата. Волкофф больше не возвращался. По крайней мере в полуразваленном доме его не видели.
— А где сержант Иззат? — спросил Радиолов.
Раненый показал пальцем в сторону входной двери. Черноиванов вытащил из кармана документы убитого капитаном бандита, раскрыл, но полумрак ночного помещения, разбавленный только светом тактических фонарей, не позволял ничего прочитать.
— Подсвети, Алексей Терентьевич, — попросил он.
Пришлось Радиолову и свой тактический фонарь включить. Под лучом фонаря полковник прочитал:
— Тарек Наурас Иззат, сержант ССО США… А по бороде я подумал бы, что это отъявленный исламист. Давно, наверное, здесь воюет. Жалко, не сможем уже допросить его. А то многое сумел бы нам рассказать. Ему, должно быть, есть что сообщить…
— Опять, значит, Оборотень ускользнул, — недобро усмехнулся Радиолов. — Вторую группу бросил за один вечер, на погибель бросил, а сам убежал. И это его месть «волкодавам»? У нас, кстати, на службе олимпийские дисциплины не в почете, догонять на беговой дорожке, чтобы подстрелить, мы его не будем. Но нюх на опасность у подполковника Волкоффа настоящий — волчий.
