Она дрожала так жалко, что он не смог отказать ей.
Она подала то, что назвала своей «предсмертной пищей». Последнее ритуальное действо. Её движения были точны, изящны, сдержаны, как и любое её официальное движение и слово.
Он расспрашивал её об улье и ритуалах.
Она продолжала поглядывать на хроно, и он знал, что её время на исходе.
— Я не могу встретиться с Квиллом на арене просто для того, чтобы оказаться публично убитой. Я боюсь, что начну просить пощады и опозорю мой род. Лучше бы мне умереть сегодня вечером. В моем грибном лесу есть нужные растения. — Она слабо улыбнулась. — У моего народа есть поговорка: «Смерть — тьма. Дети в безопасности». Это значит «мужайся».
Так вот как далеко всё зашло. Он ужаснулся тому, как их беседа приняла такой мрачный и вместе с тем небрежный тон.
Ему в голову пришла мысль.
— Что случится, если погибнете и вы, и Квилл? — спросил он.
— Тогда совет будет свободен принять собственные решения. А без Квилла, я полагаю, они будут более рассудительны.
— Тогда у меня есть ответ для вас, — произнес Оби-Ван. — Ответ — в вашей предсмертной пище.
— Что?
— Послушайте меня, — сказал он и наклонился ближе. — У меня есть ответ, если вы найдёте в себе мужество.
Вместе они спустились на турболифте вниз, в глубины города, ниже районов, где жили чужеземцы — жили, работали и считали себя хозяевами захваченного мира. Внизу, в самых старых районах, они вышли. Там, словно некая община, всё ещё жили несколько тысяч кси'тинг.
Пещеры сформировало движение воды, а не вулканическая деятельность. Стены представляли из себя хорошо знакомые складки в характерном для улья стиле «жеваный дюракрит». Здесь, внизу, всё делали по-старому.
За столом совета улья сидели двенадцать древних кси'тинг — по одному от каждого улья планеты. Насколько могущественными и царственными они, должно быть, казались когда-то. Теперь, когда их ульи были повержены и рассеяны, они цеплялись за жалкие осколки своей былой славы. Несмотря на ежедневные унижения, двенадцать встретили своего регента и её спутника-чужеземца с достоинством.
Квилл сбросил мантию, обнажив мощную грудную клетку.
— Значит, ты не решилась взять свою жизнь, — оскалился он. — Прекрасно. Я хочу, чтобы весь совет чуял зловоние твоей смерти.
Дарис так задрожала, что едва смогла снять свой плащ, и чуть не уронила его, передавая Оби-Вану.
— Мужайтесь, — мягко сказал он. — Смерть — тьма. Дети будут в безопасности.
— У меня нет детей, — прошептала она — вернее, чуть ли не прохныкала.
