– И вы считаете, что они непременно должны всем нравиться? Это не какой-нибудь проплаченный материал, где журналист будет вас хвалить и писать, какая вы хорошая. Я хочу сделать честное интервью, я хочу, чтобы мой читатель увидел, кто на самом деле такая Ирина Соловьева, что скрывается под тоннами косметики…
– Ну, знаете, это уже чересчур…
– Вы это так театрально сказали… Поэтому – следующий вопрос. А вы никогда не мечтали о театральной карьере?
* * *
На тарелке журналистки лежали огрызок мяса и остатки зелени. На бокале отпечаталась ее темно-красная помада.
– Олечка, вы мне объясните, зачем я должна терпеть такое унижение? – сказала Соловьева. – Она на меня просто волком смотрела, вы сами видели. Зачем мне это?
– Нам нужно, чтобы о вас снова вспомнили. Что бы она там ни написала, это, как бы, все равно лучше, чем ничего. Понимаете?
– Стараюсь понять.
– А когда вы в последний раз давали интервью?
– Здесь, в Москве, уже и не вспомню, когда. А вот года три назад была гастроль в Челябинске, вот там меня интервьюировала журналистка. Пожилая уже, но очень вежливая и предупредительная… Олечка, у меня после этой беседы совершенно пропал аппетит. Вы мне не поможете?
Оля кивнула. Соловьева пододвинула к ней тарелку с шашлыком. Оля переложила на свою три куска мяса.
37
Влад
Дверь комнаты Риты и Димыча была открыта. Они и еще две девушки сидели на полу. На расстеленной газете лежали несколько связанных вместе тротиловых шашек. Димыч возился с проводками.
Я заглянул в комнату.
– Что это?
– То, что ты подумал, – ответила Рита. – Пора от пустого трепа переходить к прямому действию.
Другая девушка посмотрела на меня, улыбнулась.
– Вы реально ебанулись, – сказал я и пошел дальше по коридору.
* * *
Позже я спросил про это Вадима. Он говорил неохотно.
– Я, конечно, не поддерживаю таких методов. Но я понимаю ребят. Они искренние, настоящие, пассионарии. Они не хотят пускать свою энергию юности на всякое говно: на сидение в офисе, работу на капиталиста и тому подобное.
– Они не пассионарии, а придурки. Они думают, что живут в Париже шестьдесят восьмого года или в какой-то вообще придуманной реальности.
– Они считают, что вобрали в себя весь опыт леворадикального прямого действия за последние сорок лет – РАФ, Красные бригады[8] и тому подобное. Опять же, я не хочу, чтобы ты меня смешивал с ними. Я не собираюсь участвовать ни в каком терроризме, я уже говорил. Я их не поддерживаю, но понимаю. Кроме того, они не хотят никаких жертв. Все, что они там планируют, будет сделано так, чтобы люди ни в коем случае не пострадали. Они это клятвенно заверяют.
