На остановке его выжало из дверей, и по перрону он шел уже не торопясь, занятый тем, что ему предстояло сделать сегодня в служебные часы.
У перехода подле метро низко висела на столбах длинная застекленная витрина больших фотопортретов. Дожидаясь рядом зеленого светофорного знака, он привычно скользнул по надписи над витриной: «Лучшие люди района». Дважды в день он проходил здесь и всякий раз досадливо теребился: кому и откуда известно, что они лучшие? По каким параметрам это устанавливается, определяется?..
На противоположной стороне широченной улицы засветился в светофоре зеленый человек, неподвижно шагнувший с тротуара.
В лавине людей Владимир Сергеевич совершил правильный переход проезжей части.
Хозяйка кобеля должна была привести его к Альме в три часа дня. Так было условлено по телефону.
Но она явилась в десять утра — одна.
Наталья Михайловна еще была в халате, мыла посуду на кухне, а Борис в своей комнате стоял на голове, когда в прихожей раздался звонок. Хлюпанье воды и звяканье посуды заглушило его, и Борис крикнул:
— Мама, открой, пожалуйста. Звонят!
В прихожую вошла худенькая, небольшого роста женщина, одетая по-мужски: в поношенном клетчатом пиджаке и брюках, заправленных в старые сапоги; коротко стриженная, в кепке, лицо величиной с антоновку, на котором с трудом разместились глаза, нос и рот — все это подряд, без необходимого свободного пространства, словно кто-то мощной ладонью сжал лицо, отпустил, но оно уже было не в силах распрямиться. На быстрый взгляд ей было лет пятьдесят — семьдесят.
Вместо «здравствуйте» она сказала «бонжур».
— Бонжур. Я и есть Людмила Евгеньевна. А вы, наверное, Наталья Михайловна. У вас не надо переобуваться? Вот и хорошо, а то теперь всюду заставляют переобуваться, как в музеях.
Голос у нее был хрипловато-густой, некомплектный для ее туловища.
— Поскольку нам сегодня предстоит с вами породниться, — сказала она, идя вслед за приглашающим жестом Натальи Михайловны, — я хотела бы предварительно побеседовать.
Они вошли в гостиную.
Из кабинета, расположенного наискосок, донеслось тоскливое повизгиванье Альмы. Людмила Евгеньевна догадливо улыбнулась:
— Реакция у вашей девочки точная: от меня пахнет Джоем — из-за этого жуткого ремонта он уже не мыт больше двух месяцев.
Она внимательно осмотрела гостиную: кактусы, горшки с цветами, куманьки и гжель на полках. Села и спросила:
— Вы полагаете, что это может состояться здесь?
— Право, не знаю, — ответила Наталья Михайловна. — В прошлый раз мы уводили Альму, все происходило не в нашей квартире…
