— Страшно жить без бога. Столько лет одна я с дочкой! Как накормить, как одеть, обуть? А кругом все псы жадные, все норовят обидеть, отнять последний кусок. Устала, ох, устала! А придешь в церковь — тишина, ладаном пахнет, угодники ласково глядят — и на душе так легко, легко и сладко. И плакать хочется, и молитва сама просится. Благость!
К удивлению Гали, Медведев не спорил, не опровергал. Он внимательно и с состраданием слушал, понимающе кивал головой. И женщина все говорила, говорила.
— А как хорошо, когда праведной жизни люди собираются! Говорят все про святое, про господнее. И меня допустили. Меня, темную, рабу глупую! Сподобилась. Мученика Алексея видела.
— Какого Алексея? — заинтересовался Медведев.
— Наследника! — восторженно зашептала женщина. — Убиенного и воскрешенного. Ах, миленький, ах, блаженненький! Господь его воскресил, чтобы заблудших спасти и за кровь родителя убивцам отплатить. Теперь, сказывают, еще и сестра его Татьяна объявилась, тоже воскрешена. Ищут они друг дружку. И как найдут, как встренутся, так чудо великое станется. Приходи, убедишься.
Выйдя из подвала, Медведев стал объяснять провожавшей его Гале: спорить с матерью бесполезно, она действует под влиянием не логики, а чувства — ей ведь с церковью легче. Значит, Гале нужно не отчуждаться, а постараться сблизиться с матерью. Может быть, даже пойти с ней и самой поглядеть на ее праведников и мучеников. Он очень просит Галю прийти к нему через несколько дней, рассказать о своих впечатлениях. Ведь для того чтобы спасти Галину мать и сотни других, нужно устранить не следствие, а причину. Короче, Галя должна стать ему верным помощником.
И она стала ему помогать.
Вскоре выяснилось, что какие-то люди настойчиво ищут связи с «царевичем» и «великой княжной». Они сообщили о себе, что прибыли с Урала и у них-де есть завещание «покойного государя». Потом те же люди передали для «их высочеств» солидную сумму денег. Потом появился некий Козленко, который стал организовывать встречу «Алексея» и «Татьяны».
Встреча эта произошла на глазах у Медведева в том же подвале на Базарной улице.
Поздний декабрьский вечер 1925 года. В подвале протопили буржуйку, и поэтому не только холодно, но и дымно. В ожидании «высочайших особ» все сидят в пальто и трут слезящиеся от дыма глаза. Галина мать нервничает ужасно, ежеминутно смахивает пыль с комода и при каждом шорохе бросается к двери.
В десятом часу раздался торжественный тройной стук. Две женщины ввели под руки третью, глухо закутанную в теплый платок. Ее сразу увели за перегородку. Одна из сопровождавших вышла оттуда на цыпочках, с лицом, выражающим счастливый ужас, молча села к столу и застыла.
