Обычно мы думаем, что раса коренится в сущности, возможно биологической, возможно, культурной и является неотъемлемой и определяющей. Но история Бройяра, как тысячи других историй, нарушает эту тенденцию. Ничего из его сущности, биологической или культурной, не изменилось, когда он перешел в мир белокожих людей. Он был тем же человеком. Отличались лишь условия, в которых он находился.
С нашей точки зрения, он обменял один набор личной идентификации на другой, тот, который подразумевался для черных в то время в том месте на тот, что подразумевался для белых в то время в том месте. И после этого обмена его жизнь изменилась.
Как я уже сказал, я психолог. Мое дело заглядывать внутрь людей, чтобы понять причины их поведения и достижений. Но оба наших исследования, показывающие, как работает угроза подтверждения стереотипа, которая идет рука об руку с определенными социальными идентичностями в школе и во время тестов и которая может существенно повлиять на интеллектуальные показатели, и история Бройяра, показывающая в реальной жизни, как измененная социальная идентичность может привести к совершенно другим условиям жизни, – все это укрепили мое убеждение в идее личной идентификации, что она реальна и что она может быть недооценена как причина наших действий и результатов.
Я позаимствовал термин «идентификация» из бихевиорального подхода, преобладавшего в научной психологии на протяжении большей части двадцатого века. Он относится к тем условиям в окружении, которые вознаграждают некоторые виды поведения и наказывают другие, тем самым определяя, как мы реагируем на окружение и что узнаем. Такие случаи в бихевиоризме называются условными реакциями. В значении, которое я использую для этого термина, идентификация – это условия, с которыми вы должны иметь дело в окружении, чтобы функционировать в нем. И личная идентификация – это идентификация, которая особенна для вас потому, что у вас есть данная социальная идентичность – такие вещи, как доступность банковского кредита для Бройяра только тогда, когда он стал белым, или заниженные ожидания от умственной активности, с которыми могут столкнуться пожилые люди, или социальное отчуждение, которое может испытать южанин, когда его акцент услышат на коктейльной вечеринке в Новой Англии. Все это личная идентификация.
Она возникает из того, каким образом окружение организовано вокруг идентичности, и от того, насколько идентичности в окружении стереотипны. Подумайте о типичной американской школьной столовой, где рассадка, как известно, сегрегирована по расе. Представьте себе, какая личная идентификация создается для белокожего и чернокожего студента, когда они входят – идентификация, о которой они знают слишком хорошо, просто понимая школьную культуру и общество в целом. Белый ученик знает, например, что если он сидит с «черными» учениками, то о нем можно судить сомнительно, как будто он пытается показаться крутым изо всех сил, или он неискренний, или нетактичен к расе и так далее. Он мог волноваться, что его встретят холодно, что он скажет что-нибудь, что будет неправильно воспринято, что он не поймет культурный контекст. Черный ученик в кафетерии тоже осознает личную идентификацию. Он знает, что, если он сидит с белыми учениками, другие черные ученики могут счесть его предателем, или, возможно, расценить это как желание быть человеком светлой расы. Он может беспокоиться, что белые ученики не поймут, какое давление он испытывает в школе, что он не сможет перед ними открыться, не заставив их почувствовать себя виноватыми. Он может волноваться, что попадет под риск вызвать неодобрение. В этом кафетерии представлены тяжелые личные идентификации, которые привносят расовую историю нации в повседневную жизнь учеников. Чтобы объяснить расовую сегрегацию в столовой, нет необходимости постулировать даже йоту групповых предрассудков со стороны любого ученика в комнате. Сегрегация может возникнуть исключительно для того, чтобы избежать плохих личных идентификаций для двух групповых идентичностей в данном помещении.
