– И что мы должны делать? – спросила Туссен, захваченная его энтузиазмом.
Гамаш откинулся назад:
– Не знаю.
Она почувствовала, что сдувается, как воздушный шарик, но самую малость. В глубине души она радовалась услышанному. Это означало, что можно внести свой вклад в обновление, а не просто исполнять приказы.
– Мне нужны идеи, – сказал Гамаш. – От вас. От других. Я думал об этом.
Этой осенью он часто сидел по утрам и вечерам на скамье над Тремя Соснами, куда приходил вместе с Анри и Грейси. На скамье, на которой было написано: «Удивленные радостью», а над этой надписью другая: «Храбрый человек в храброй стране».
Гамаш смотрел на маленькую деревню, живущую своей жизнью, смотрел вдаль – на горы, лес, ленту золотой реки. И думал. Думал.
Он дважды отвергал предложение стать старшим суперинтендантом Квебекской полиции, главным копом. Отчасти потому, что не хотел стоять на капитанском мостике, когда корабль, которым он восхищался прежде, пойдет на дно. А Гамаш не видел способов его спасения.
Но когда ему сделали предложение в третий раз, он снова сел на скамью и стал думать. О коррупции. О понесенном ущербе.
Он думал о Полицейской академии и молодых рекрутах. Он думал о мирной жизни. О тишине. Здесь, в Трех Соснах. В деревне, которой нет ни на картах, ни на навигаторах.
В безопасности.
Часто к нему присоединялась Рейн-Мари. И они тихо сидели бок о бок. Но однажды вечером она заговорила.
– Я думала об Одиссее, – сказала она.
– Странно. – Он посмотрел на нее. – А я – нет.
Рейн-Мари рассмеялась:
– Я думала о его отставке.
– Одиссей ушел в отставку?
– Да. Он состарился, устал. От войны. Даже от моря устал. И тогда он взял весло и ушел в лес. Он шел и шел, пока не встретил людей, которые не знали, что такое весло. И там, среди этого народа, он обустроил себе дом. Где никто не знал имени Одиссей. Где никто не слышал о Троянской войне. Где он мог жить неузнанным. Жить в мире.
Арман долго сидел совершенно неподвижно и молча, глядя на Три Сосны.
Потом он поднялся и пошел домой. И позвонил.
Одиссей закончил сражение. Выиграл свою войну.
Гамаш пока еще не выиграл. И не проиграл. Ему предстояла как минимум еще одна битва.
И вот он сидел в бистро в Старом Монреале с очень молодым суперинтендантом и разговаривал о кораблях.
– Мой муж был прав, когда говорил о корабле, который дал течь. Но в другом он ошибался. Я не одна.
– Да, не одна.
Туссен кивнула. Она слишком долго оставалась одна и даже не заметила, когда ситуация изменилась. Ее окружали коллеги. Люди, которые стояли не за ней, а рядом с ней.
