– И каково ваше мнение?
– Мне показалось, что законопроект предлагал конструктивный подход к ситуации, которая выходила из-под контроля.
– Тогда почему ее законопроект провалили? – спросил Габри.
– По ряду причин, – ответил Гамаш.
Продажность старших офицеров Квебекской полиции. Коррупция в правительстве. Рост могущества наркокартелей, которые диктовали свои условия.
Но Гамаш не стал говорить им об этом. Хотя одну из причин он не прочь был затронуть.
– Это может показаться тривиальным, но одна из причин состояла в том, что вы назвали законопроект чьим-то именем. Не помню чьим.
– Эдуарда, – напомнила Леа. – И почему это помешало?
– Создавалось впечатление, будто это персональный крестовый поход одного из депутатов, который хочет заявить о себе, а не широкомасштабное решение проблемы, представляющей серьезную социальную угрозу.
– Другие законы тоже носят имена людей, – вмешалась Клара. – Таких много.
– Безусловно, но те законопроекты, которые были приняты, имели широкую общественную поддержку. Их лоббисты проделали немалую агитационную работу. Задействовали медиа, общество, нашли сторонников среди коллег-политиков. Вы, – сказал он, обращаясь к Леа, – этого не сделали.
– Верно. Если политика – искусство, то я рисовала пальцем.
– А кто такой этот Эдуард? – спросила Рейн-Мари.
– Он был нашим соседом по комнате в Монреальском университете, – ответил Матео.
– Мы все входили в одну компанию, – сказала Леа. – И Эдуард был одним из нас.
– Немного больше чем одним из нас, верно? – с ехидцей произнес Матео.
Даже в пламени свечей было видно, что Леа зарделась.
– Я была в него слегка влюблена, – сказала она. – Все его любили. Даже ты, я думаю.
Матео рассмеялся:
– Он был очень привлекателен.
– Что с ним случилось? – спросила Мирна.
– Нетрудно догадаться, – ответил Матео.
Разговор на несколько секунд прервался.
– Наверное, совсем молодой был, – заговорила наконец Клара.
– Ему и двадцати не стукнуло, – сказала Леа. – Спрыгнул с крыши пятнадцатиэтажного дома. В состоянии наркотического опьянения. Сколько лет прошло…
– Не так уж и много, – возразил Матео. – Мы все очень гордились, когда Леа после избрания стала первым делом проводить La loi Edouard.
Закон Эдуарда.
– Законопроект не прошел, – повторила Леа.
– Но вы, по крайней мере, попытались, – сказал Гамаш. – А теперь вы многое узнали о прохождении законопроектов. Вы не хотели бы вернуться к нему? Возможно, мы сумеем вместе сочинить эффективный закон.
– Я надеюсь на это.
