Кто-то из них издал неуверенное «хм».
– И что вы ему говорите? – спросил Арман.
– Арман, – произнесла Рейн-Мари предостерегающим тоном.
Но он вовсе не собирался подшучивать над старухой. Его разбирало искреннее любопытство.
– Я рассказываю ему о вас. Показываю ваши дома и делаю кое-какие предложения. Иногда я читаю ему стихи. «Из школы домой в семейный ад – / путь невеселый подростка, – процитировала она, задрав голову к потолку в попытке вспомнить. – Куда его велосипед свернет, / доехав до перекрестка?»
Они помолчали несколько секунд, осознавая смысл слов, от которых у них перехватило дыхание.
– Это твое? – спросила Клара.
Рут кивнула и улыбнулась:
– Я знаю, что это процесс. Откровенно говоря, от Михаила проку мало. Он предпочитает лимерики.
Арман не сдержался и хохотнул.
– А перед рассветом он уходит, – сказала Рут.
– И оставляет тебя? – спросила Клара. – Это как-то неправильно.
– Подумай, о чем говоришь, – прошептала Рейн-Мари.
– Мое время еще не пришло. Пока даже не близко. Михаилу нравится быть в моем обществе, потому что я не боюсь.
– Мы все чего-то боимся, – возразил Арман.
– Я хотела сказать, что не боюсь смерти, – поправилась Рут.
– Я думаю, это смерть боится ее, – сказала Клара.
* * *
– Дайте мне два таких, пожалуйста, – попросила Кэти Эванс, показывая на шоколадные пирожные с глазурью сверху.
Она помнила их с детства.
– А вам, мадам? – Жаклин повернулась к другой женщине.
К Леа Ру.
Она ее узнала; впрочем, ее почти все узнавали. Мадам Ру была членом Национального собрания Квебека, часто появлялась в новостях. У нее брали интервью на французском и английском в различных ток-шоу по всей провинции, интересовались ее мнением по разным вопросам. Она выражалась ясно и без всякой высокопарности. Шутливо, но без сарказма. Тепло, но без приторности. Она стала новой любимицей прессы.
И вот она здесь. В пекарне. Собственной персоной.
Обе женщины были крупными. То есть скорее высокими, чем крупными. Но в любом случае они определенно были личностями. В их присутствии маленькая женщина-пекарь просто терялась. Но если эти женщины были личностями, то Жаклин пекла хлеб. И как она подозревала, в данный момент это делало ее более значительной.
– Пожалуй, я возьму лимонный торт и наполеон, – сказала Леа, оглядывая ряд кондитерских изделий за стеклом.
– Довольно странно, – заметила Кэти, подходя к Саре, владелице пекарни, заменявшей в тот момент пирожные на витрине.
Нетрудно было догадаться, о чем она говорит.
