Зубы стучали.
Они сидели обнявшись… длинные реснички Луцинки все в инее… глаза закрываются… сон крадется мягкими шагами…
— Эй, вы чего тут? Замерзните же совсем!
Петер вздрогнул от неожиданности. Рядом стоял старичок в запахнутом на скорую руку тулупе, наверно увидел в окно, вон и дом не далеко… побежал… Луцинка медленно повернулась, глянула старичку в глаза и тот разом отпрянул, поняв все.
— Айяра? — едва слышно спросил он, голос сухо царапнул.
— Да, — согласился Петер.
Старичок неуверенно топтался на месте, было хорошо видно, что он хочет помочь, но слишком боится. Айяра заберет…
— А ты это… парень… замерзнешь ведь. Ночи-то холодные…
— Ничего, — Петер попробовал усмехнуться, но голос подвел, захрипел, задребезжал.
Объяснять ничего не хотелось. Рядом с айярой… ведь так выходит, что согреть она не может, но и насмерть замерзнуть не даст — вытащит, вылечит. И отмороженные пальцы, будут как новенькие. Так уже было… Провалиться в мягкие объятья сна, уйти почти за ту незримую черту… кажется навсегда, как уходят другие… Иногда Петеру начинало казаться, что он и не человек вовсе. Когда снова и снова выдергивают из небытия — любой усомнится. Даже совсем старый детский шрам на ноге исчез без следа. Казалось, скоро растает память. Словно тень, подхваченная морской волной. Бессмертная нечеловеческая тень.
Петер привык.
— Прости… — шепнул старичок, попятился.
— Прости… — эхом отозвалась айяра, положила голову Петеру на плечо, обняла. — Все будет хорошо. Я постараюсь…
Теплая волна разлилась по телу.
Петер кивнул.
Все будет…
Мимо пристани неспешно шла лодка — длинная, узкая, с круто загнутыми вверх носом и кормой, на самых кончиках которых висели бубенцы, выкрашенные красным… позвякивали на ветру. Горбатый лодочник размеренно работал длинным веслом — с одной стороны, с другой стороны, с одной, с другой, с одной… монотонные всплески завораживали.
Утром снова в путь.
Дальше, на восток — Гурджанак.
3
— Кладите его на стол.
Со стола одним движением смели всю посуду, положили раненного. Рыбак, не молодой уже мужчина, сыновья взрослые — как раз те парни, что его принесли. Везде кровь. Грудная клетка раздроблена и переломана левая рука. Едва дышит, легкое разорвано. Говорят, упал за борт, попал под винт… подробностей Петер не знал, да и не интересовался. К чему? Подробности не имели значения.
Во дворе истошно выла баба. Жена, наверно. Ее не пускали, а она рвалась, требовала пустить, хотела, чтоб айяра ушла, проклинала, молила.
