И следующий день тоже.
Отца не было целых девять дней. И что на том берегу можно так долго делать? Впрочем, отцовские люди нисколько не удивлялись, «подожди — говорили они, — у князя Янеля дела». Наверно обычное дело…
Олин скучал. Пробовал сам научиться громыхать, как Индра, как отец, сидел часами у Сарасватки, хлопал в ладоши — ничего не выходило, только все руки отбил. Может нужно знать какой-то секрет? Может быть ургашской крови в нем слишком мало, и от этого ничего не выходит? В конце концов разочаровался, махнул рукой и решил бросить это дело, а потом спросить у отца…
Роину, вот, скучно не было, он целыми днями сидел в лагере и сосредоточенно вырезал из деревяшки лошадку — красивая лошадка выходила, словно живая, с тонкими ногами, крутой шеей и большими удивленными глазами. Даже грива заплетена в косички.
— А что? Надо же Нарке подарок привести, — говорил он.
Нарка — роинова сестричка, маленькая, вдвое младше Олина — ей всего-то три года. Смешная такая, конопатая и разумная не по годам. Они с Роином уже давно вдвоем остались, без родителей, без родных. Все кхаи степные, будь они неладны…
Наблюдать, как Роин мастерит лошадку было интересно, Олин садился рядом и подолгу не отходил, приглядываясь, стараясь не мешать.
— Хочешь, я тебе потом тоже такую же сделаю? — щедро предложил Роин.
— Конечно хочу!
И немного подумав:
— А ургата можешь вырезать?
Роин задумался, нахмурился.
— Могу. Но не буду. Не дело это.
Пришлось согласиться. Кто знает, вдруг ургаты обидятся? И ка-ак громыхнут по башке!
На девятый день, уже на закате, вернулся отец, удивительно загорелый, веселый, словно солнце на том берегу жарило во всю, не то что у них тут. Лохматые ургаты пришли вместе с ним. Один, рыжий, махнул Олину лапищей.
— Олин, ну-ка иди сюда!
Мальчик подошел. Голос у чудища был мягкий, глубокий и удивительно знакомый… В лапах ургат держал саблю в простых ножнах, без украшений.
— Я тебе подарок принес.
Голос у него… Олин так и застыл в изумлении.
— Индра?
Ургат ухмыльнулся, выставляя на показ здоровенные желтые клыки, покрутился, давая рассмотреть себя со всех сторон.
— Лохматый я тебе больше нравлюсь? А? Похож на страшного дэва?
И не дожидаясь ответа протянул.
— Вот, держи.
Сабля была тяжелой, Олин едва удержал в руках. Рукоять оклеена мягкой темной кожей, чуть теплая, словно живая. Взялся, осторожно потащил из ножен. Тонкая причудливая вязь на клинке, кажется буквы, но чужие, не разобрать… всего два слова… осторожно провел пальцем, шевеля губами.
