— Я, брат, иду и думаю — скоро, видно, тронет.
Игнат глянул понимающим взглядом и серьезно поддержал:
— Вода-то? Должно — што. Ишь, как печет. И туман ночью ложится.
— Да, нонче был густой. Я ночью выходил, так так и лезет в самую кость.
— Снегу самая вереда, ежели туман — сразу сожрет.
Дед Борис глянул на повесившую голову лошадь, на курившуюся кучу навоза, и перебежали мысли на другое.
— Как там у вас, на селе-то?
Игнат не понял.
— Што?
— Насчет пахоты-то?
Отвернувшись, Игнат долго вырубал огнивом искру. Потом затянулся и повернулся к деду.
— Насчет пахоты, как те сказать, — уж думают…
— Ну?
— Только ведь оно дело такое, по-разному все. Безлошадные — одно, которые посильнее — другое. Все еще не столкуются.
Лошадь тронула.
— Тпру! Стой, идол!
— Да ты иди, еще увидимся.
— Ну, ладно!
Игнат махнул рукой и, согнувшись, догнал лошадь.
3.
Корень деда Бориса был среди самой деревни. На барский парк за глубоким прудом, на часовенку с кучкой берез у перекрестка глядела тремя окнами крепкая кирпичная связь. Стариковской еще стройки — вечной. Боком стоял амбар под зеленой крышей и сарай.
Алексей работал у раскрытого сарая. Зычно покрякивая, хряско вколачивал змеей блестящий лом в рассосанный лед. Летели белыми искрами секретки, обдавая и лохматый пиджак и широкие плечи.
— Окалываешь?
Алексей повернулся на взмахе и глянул в лицо большими, блестящими глазами. Из-под сбившейся на затылок шапки на лоб упали слипшиеся волосы, оттенив крепко сделанное красное лицо с черными усами.
— А! Это ты!
— Пришел, на безделях…
Пожали руки. С минуту, пока Алексей отсморкнулся, молчали. Хлюпали капели. На ветлах перелетали воробьи. Отчетливо доносило хлопанье бабьих вальков на пруду.
— Как тут у тебя?
— Идет по-маленьку… Я было-думал сам к тебе завернуть, да все неуправка. В волость, туда-сюда…
— Ага.
— А вот сегодня сходку повестил. Подождешь?
Сели на тележный ящик в сарае. С боков торчали оглобли собранных телег, цепи плуга, борона. Оглядев вез, Борис остался доволен, — хорошо все, на месте.
— Насчет чего собранье-то?
Алексей энергично рубнул рукой воздух.
— А! Ныне разговору много будет!
И толково пояснил с заботливой складкой на широком лбу:
— Все насчет нового порядка пахоты… Ты уж знаешь, — махнул он кивнувшему головой деду.
— Ну, вот! Теперь дошли до настоящего разговору, а то все так — вокруг да около мотались. В этот раз порешим наверно.
— Коммунией?
— Да, конешно, — горячо заговорил Алексей. — Уж ты подумай, ограматному числу подошло к завязке — ни лошадей, ни семенов — одни руки да полон избу ртов. Тут завоешь на́ голос…
