Ровесники: сборник содружества писателей революции "Перевал". Сборник № 2 | страница 76
Вечером Елочка без стука открыла ко мне дверь:
— Можно?
Антон Пришелец.
В. Ряховский
ТОПЬ
Глухо гудел лес. Шум начинался издалека, медленно докалывался и совсем близко переходил в сыпкий шелест гибких ветвей берез, ветел. Скрипели кряжистие дубы…
Накануне с полдён лег туман. Седыми клубами осел на черные верхушки леса, спустился в просеки. К сторожке придвинулся серой пеленой. Ел снег. Затренькали дружно капели, почернела куча навоза у погребца.
Теперь туман космами протискивался сквозь чащу, оголяя дали. Убегал на север. Небо было свинцово-серое, низкое. Капели падали реже.
Шинкарка, черная, с поднявшейся от холода шерстью, услышав стук избяной двери, навострила уши. Услужливо вильнула пушистым хвостом.
Протухали шаги в сенцах, звякнул запор. Сначала — заячий треух, потом борода, и, наконец, — вышел за дверь весь хозяин, старый дед Борис.
Глянул вверх, тряхнув ушастой шапкой, зевнул сочно, истомно. Ляскнул желтыми огрызками изъеденных зубов.
— Кха! Ну, што, озябла?
И, отмахнувшись от бросившейся собаки, зашлепал валенками по темной стежке.
— Вода пошла… Эх, мать твою в солдаты!..
Запахло дымом. Ветер вырывал его из трубы и раскидывал по́-низу, загоняя в застрехи.
Дед Борис скинул охапку сена, бросил в темный коровник. В дверь донесло тяжелый вздох и в темноте мелькнули большие, грустные глаза.
Вошел внутрь. Пахло незамерзшим навозом, теплом. Потрогал шершавый отдувшийся бок.
— Ходишь? Пора бы, девка.
Корова оглянулась и мотнула закорузлым хвостом.
— Придется, видно, подождать… Ничего, матушка, не к спеху…
Сзади сторожки пролег овражек. Стройными рядками разбежались по взлобкам молодые березки. Глубже — черными кучами залегла бузина, черемушник. А поверху — черная груда заповедника, не тронутого повальной порубкой.
Дед Борис знакомой стежкой спустился в овражек. Оступился и ухнул по колено в рыхлый снег.
— Рассосало… Скоро тронет, должно…
Слова глохли совсем близко, около… Затихая, шумели вершины. Внизу стлалась тишина. Знакомая, въевшаяся за три года в тихо хлюпавшую старую кровь.
Догнала Шинкарка. Обежала мимо и метнулась вверх. Прошуршала по кустам и где-то далеко громко залаяла. Прокатилось эхо. В сторожке ответили — Волчок и Пальма. На ходу дед Борис набил трубку. Курил, глубоко вдыхая, и процеживал сквозь усы крепкий дым. Крякал.
С обхода дед Борис вернулся к завтраку. Блестящими глазами метнул из-под шапки в угол. Стукнул валенками о порог, высморкался.
— Ну и погодка, дал бог…