Стал Амос впереди, скинул на траву шапку, повернулся на восток и истово три раза перекрестился.
Касторка за отцом повторил.
Взмахнул старик косой, зашумела трава. Брызнули алмазы.
И пошла, и пошла…
Амос впереди, Касторий сзади.
Золото утреннее на косах блестит. Устанет Амос — остановится, поднимет горсть мокрых трав, оботрет косу и радостно закряхтит:
— Ох-хо-хо… не трава, а медведь… медведь… не сдавай, Касторка.
Стар старик, а за косой, как бригадный генерал…
…С горы от сараев по межам, как хищные птицы, летят двое: Страшный и сын Артем.
Заря на косах смеется.
Касторка испугался:
— Ой, с косами бегут!..
— А… а… ироды… косить вышли… А… а…
— Бей, Артем!.. бей!..
Разбежался Страшный, борода веером хорохорится, косовье наперевес, словно штык в атаку идет. Видит Амос — дело табак, в бега пустился. Бросил косу и Касторке:
— Бросай, бежим, чорт с ними!..
Касторка прыгнул босой по луговине, да опоздал, нагнал его Артем и взмахнул над ним белой косой… Хватился Касторий за плечо и повалился в душистую скошенную траву.
Страшный насел на него и давил:
— Будешь косить, сукин сын, добро чужое… будешь, а?..
Рыжая борода сердито тряслась, в глазах волк глядел. Сильнее наседал он на грудь Барана, ломая грудную клетку:
— Будешь, а?..
Мягкая луговая земля, как перина, тянула к себе примятого Барана. Он задыхался и стонал:
— Пустит…е н…е… бу…д…у…
— Не будешь, теперече не будешь?.. Во!..
— Ай… яй…
Метался в удушьи Баран…
Над горами, над лесами всходило солнце. Плакала кудрявая Кувшинка росами ночными…
Ночными, алмазными…
А в кудряшках запутанных блестели яркие рубины — мужичья кровь…
И по горке над глухим озером бежал старый Амос. Бежал и размахивал, как вспугнутый, загнанный журавль, крыльями-руками и кричал:
— Ратуйте… народ, ратуйте… сына убили…
— …и…л…и… — далеко, далеко за буграми, за перелесками, отзванивали утренние певучие дали.
