Эх, злоба, зверь таежный… Туда бежать? Схватил порыв, сдавил, задушил его. И, не глядя, не оборачиваясь, пошел своей дорогой, унося зазубреную стрелу, качавшуюся в такт шагов в живой груди…
* * *
На четвертой версте от города, там, где уже давно окончились станционные постройки, от стальных путей, уходящих к востоку и западу, отрывается пара узеньких рельс и ползет в неизвестность снежного поля, к темным кустам. Там заброшенный, старый карьер, где когда то ломали камень.
И туда по вечерней заре тянутся черные тучи ворон с многоголосым перекликом.
Боятся в городе этого места.
И когда отряд хорунжего Орешкина перешел к партизанам, перебив офицеров, а Кошкин дал ему имя — 1-й краснологовской полк, то все — и друзья, и враги — решили, что вот теперь-то и начнется самое главное. Глубже всех почувствовал это Кошкин и, оставив полк в Логовском своему заместителю, вместе с двумя партизанами решился на дерзкую разведку к самому городу — искать этого главного.
— Хуже не будет, — сказал он своим, — а, может быть, что-нибудь высмотрю.
На лыжах, зайдя бездорожными полями, пробрались они к брошенному карьеру и в одном из заколоченных бараков основали свою базу.
Один партизан, N-ский житель, отважился отправиться в город, чтобы найти Баландина и знакомых железнодорожных ребят.
— А ведь не идут, — озабоченно поговаривал Кошкин, с крыши, из чердачного окна высматривая.
Его спутник, длиннобородый, красивый мужик, выколотил трубку о переводную балку, на которой сидел, и равнодушно отозвался:
— Может, пымали? Тогда и за нами припрут. Не стерпит Фролка, как калеными шомполами прижгут…
Изматерился Кошкин, ядовито спросил:
— А ты вытерпишь?
И так же равнодушно ответил мужик:
— Може и я не вытерплю. А може и сдюжу…
— Стой, идут… — Кошкин припал к окну, — подь-ка, Митрий.
Не спеша подошел, привычным глазом промышленника сощурился на далекие кусты.
— Они… Фролка!
— Вот стервь! — восхитился Кошкин, — кого же он с собой тащит? На Николу быдто не похож…
— Городской… — иронически заметил мужик, — ишь, на лыжах-то, как петух в сапогах…
* * *
— Н-ну, выкладывай, паря, чего принес? Каково живут на свете? Мы, в тайге, окроме медведев никого не видим…
Молодой рабочий в драной заячьей шапке, в лицо и руки которого въелись крупинки углистой пыли, почтительно, с бережным вниманием смотрел на знаменитого партизана. Вот, привелось своими глазами увидеть… Было даже некоторое разочарование: уж очень прост.
Но он докладывал, как на духу, все, что знал и что слышал, простосердечно и преданно.
