— Знаю я вашу справедливость!
— А коли ты не веришь нам, зачем и к сходу пришел?
Прикусил Николай язычок.
Долго мерекали мужики, как разделить по справедливости отца с сыном, да и та Михаилу долю оставить. Прикидывали и так и этак. Председатель муслил огрызок карандаша, на бумажке записывал, перечеркивал. Карандаш попался чернильный, весь рот председателю вычернил, словно кто в рот ему мазилку с дегтем всовывал. Сход насмеялся досыта.
Все-таки раскладку сделали. Николаю присудили житницу, корову, трех овец с ягнятами и лошадь, потому как у него пашни будет больше. Хлеб и землю по едокам.
Степан Митрич благодарил мир. Спросили Николая:
— Ты, Миколаха, нашей раскладкой доволен?
— Хоть не очень доволен, да что делать. Избу-то все одно не присудите. Только и я прошу общество разрешить мне житье в отцовой избе, пока я своей халупы не построю.
— Ты что скажешь, Степан Митрич?
— Что скажу? Ничего не скажу… Не гнать же его с детьми на улицу. Пускай живет в чистой половине, а мы со старухой на черной поживем, нам бы только печка была, где пяты покалить. Все одно, я знаю, без ругани не проживем, да по крайности хоть знать буду, — не долго терпеть осталось.
— Вот и ладно! — скрепил председатель. Как раз обедать пора. Зайдите ужо вечерочком, раздельный приговор подписнуть надо…
С этого дня Николай над отцом мудровать стал.
Для начала он перетащил на свою половину все свое, а отцовское выкидал на кухню. Кое-что утаил. Степан Митрич хотел ввязаться, да рукой махнул: не поможет.
На утро Николай пришел к отцу:
— Пойдем хлеб делить…
— Ты бы, Миколаша, хоть отцом меня назвал. Не чужой я тебе-ка.
— Назвал бы, да не за что, немножко и подождешь. Пойдем вот хлеб-то делить, а не то ключи мне давай: житница моя.
— Подождал бы хоть один денек. Воскресенье нонче…
— Прождешь, — как бы хлеб не ополовинился!
— Я, что ли, возьму?
— Почему я знаю!.. Ключи-то не у меня.
— И за что только ты, Миколашка, взъелся на меня? Ровно на лиходея…
— А разве ты мне не лиходей? Кто меня из дому выгнал, кто все лето работой мучил?
— Дурак ты дурак… Ты думал, — повали бог-от кормит?
— Рассосуливай кому другому, а не мне! Бери ключи-то, — пойдем!
Вздохнул старик, пошел. Весь день сусеки через кадушку пересыпали, хлеб делили. Не успели кончить, — сын вывозить торопит:
— Очищай мою житницу, мне свое имущество класть некуда! Да ключи давай…
— Ты бы хоть лошади дал мешки-то перевозить.
— Наймешь, ты и так богат!..
Спасибо, Ромка коммунистов помог перевозить, в клеть сложить. Мелочь старик таскал на себе. Николай сзади ходил.
