— Ну а третья треть?
Бурмистров цокнул:
— А эти — середнячки. Как мы говорим, хотят и рыбку съесть, и в думе на новый срок остаться. Выборы-то на носу.
— Какой же выход?
— Я уверен, закон примут, если состав думы останется без изменений после предстоящих выборов. Депутаты снова получат полномочия на четыре года и сразу же примут закон.
— Что ты предполагаешь сделать для того, чтобы они остались?
— Финансировать предвыборную кампанию каждого депутата. Конечно, победят не все, в кого вкладываем деньги, процентов десять сойдут с дистанции. Но все равно будем иметь численное большинство.
— Так надо вкладывать! — встрепенулся Кантона.
Бурмистров встал с кресла и подошел к окну.
— Знаешь, в какую сумму обходится избирательная кампания лишь одного депутата?
— И знать не хочу. Мы договорились. Ты протаскиваешь проект, я даю деньги на приватизацию. Мы по уговору — почти в равной доле. Или забыл?
— Все я отлично помню. Но и ты меня пойми: каждая кандидатура стоит около ста тысяч долларов. В парламенте — полторы сотни законодателей. Две трети мы должны уговорить принять нашу сторону. Вот и посчитай, сколько денег я должен выложить! — Бурмистров снова вернулся к столу, тяжело опустился в кресло.
Он достал из кармана черную коробочку с палехской картинкой на крышке, вынул из нее изящную золотую палочку, выполненную в виде булавки, и стал ею ковырять в ухе.
— Сократить расходы можно, — положив ковырялку в коробочку, продолжил свою мысль Бурмистров, — в том случае, если принять закон о приватизации нынешним составом думы. Ты прав: чего бы это ни стоило, а середняков нужно перетаскивать на свою сторону. До новых выборов. И этим я сейчас активно занимаюсь.
— В таком случае, Денис, я согласен выпить по рюмке коньяка. Как говорят русские, за успех нашего безнадежного дела.
Бурмистров засмеялся и вызвал секретаря:
— Настенька, пожалуй, мы выпьем с господином Кантона по рюмочке, — сказал он и обратился к французу: — Пьер, зачем тебе возвращаться обратно в Париж? Ты у нас совсем уже обрусел…
Сердюков первым соскочил с подножки автобуса и тут же был окружен пикетчиками.
— Когда нам будут выдавать зарплату? — схватил его за рукав один из забастовщиков с гневным лицом.
Депутаты, с усмешками поглядывая на Сердюкова как на жертву неосмотрительного поведения в условиях повышенной опасности, не останавливаясь, поспешили ко входу в здание думы.
Впрочем, Виктор Сердюков, председатель экологической фракции областной думы, в этот момент не считал себя жертвой. Мало того, он был даже немного счастлив, что встречу с его помощницей Леночкой Пряхиной после статьи в газете об их взаимных симпатиях теперь можно отложить до вечера. А значит, у него есть время подумать о предстоящем разговоре с молодой женщиной, которую он, как следовало из разоблачительного материала, соблазнил, пользуясь своими служебными полномочиями. Конечно, это было не так. Он, сорокавосьмилетний семьянин, имевший двух взрослых детей, давно был влюблен в Пряхину, которой на днях исполнилось всего лишь двадцать пять. И разве можно было говорить о каком-либо соблазне, если девушка нравилась ему еще в те годы, когда он не был депутатом и работал деканом гидрологического факультета, а Пряхина считалась его лучшей и самой умной студенткой. Именно с тех времен у них, как говорится, зародились обоюдные светлые чувства в отношении друг друга.
