Маркусу мало. Он отрывается от припухших алых губ и, глухо рыча, начинает вылизывать ее шею. Он рвет шнуровку на ее жилете и, разорвав воротник черной рубашки, спускается ниже. Его руки гладят каждый миллиметр ее тела и все больше обнажают. Лаская изящную линию плеч и покусывая тонкие ключицы. Одними лишь укусами вырывая из нее тихие вздохи и всхлипы.
— Диана…
Шепот сладкой патокой льется в уши и усиливает давно уже переливающееся за край возбуждение. Оно сжигает их изнутри и вырывается потоками жадных ласк и громких стонов. Она бьется в его руках и изгибается, царапая крепкие плечи. Мир расплывается перед глазами и взрывается под веками миллионами разноцветных брызг, стоит только почувствовать его член в себе. Боль пронизывает от макушки до пят. Она раскаленным железом ввинчивается в разум, заставляя скулить и отросшими когтями царапать блестящую от пота спину. Острые клыки вонзаются в шею и заставляют зашипеть и еще больше потерять голову. Потому что ее запах становится еще более сильным. Он похож на сладкий мед, и Маркус пытается до капли вобрать его в себя. Слизывать его с упругой груди и нежного живота. Каждый толчок вырывает судорожный вздох. Еще и еще, пока не превращается в глухие стоны.
— Марк, Марк, Марк… — нет, Диана больше не кричит.
У нее больше нет на это сил. Они растворились в его руках, под его губами и бешеными движениях, от которых кровать скрипит так, что скоро просто рухнет под ними.
— Люблю… — рычит оборотень и, сгребая ее в охапку, сажает на себя.
С силой проведя по тонкой спине и вырвав очередной стон, наматывая на кулак длинные волосы и еще глубже толкаясь в нее. Ловя губами каждый вздох, каждый нервный шепот и все больше растворяясь в ней. Нежные руки обвиваются вокруг шеи и прижимают так близко, что между их влажными телами не остается даже миллиметра. Ноги сильней сжимают его бока, а губы чувственно покусывают кончик уха, и нервный шепот прерывается лишь очередным стоном, что невозможно удержать. Она трется об него, ластится и, запустив пальцы в его волосы, движется так медленно. Улыбаясь, прикрыв глаза и откидывая голову. Диана пьет сладкий нектар, запретный для всего ее рода, и, Бездна побери, не может понять, какого хера она так долго отказывалась от этого. О, если бы она только знала, как это будет, то давно уже завалила бы этого проклятого волка. Еще тогда, когда впервые почувствовала запах зимнего леса и посмотрела в темные глаза. Такие блестящие и горящие безумием сейчас. Плавящие ее кожу и ломающие весь самоконтроль…
