— Я этого не видел и не слышал, — заскулил Маркус и мученически прикрыл глаза рукой.
Затуманенный взгляд и пылающие щеки командира мечников были последним, что хотел бы видеть вервольф. Рядом возмущенно пыхтящая Диана была такого же мнения. Видеть брата таким возбужденным и ошалелым было очень смущающе.
— Эй вы, кролики, прекратите сейчас же! — возмущенно произнесла она, пытаясь скрыть пылающие щеки, — не знаю, как этот коврик, но я тут вообще-то по делу!
Наконец пришедший в себя Ивон злобно зыркнул на похабно ухмыляющегося Кайрена и, скинув с себя его руки, недовольно поерзал на месте. Ухмылка мгновенно исчезла с лица альфы, и он злобно зашипел. Месть оказалась изощренной.
— Ив, Валентин приказал следить за твоими воинами, — уже с тревогой произнесла она, — магистр в бешенстве и ищет тебя. Он думает, ты в Брезигаре, и отправился туда.
— У нас тоже проблемы, — напряженно произнес Маркус, — Совет начал темнить. Из Исмоша пришли вести о новом бунте. Не к добру все это, брат.
— Вот и отдохнули, — раздраженно выдохнул Кайрен и крепче прижал к себе напряженного, как струна, Ивона…
* * *
Маркус и Диана ушли только через час. Напряженные и тревожные, причиной чему были их старшие братья. Хладная и оборотень долгое время шли молча, опустив головы и думая, каждый о своем, когда, наконец, дошли до опушки леса. Здесь они замерли, потому что дальше их пути должны были опять разойтись. И, несмотря на внешнюю неприязнь, оба почему-то не спешили уходить. Оправдывая это нежеланием оборачиваться к противнику спиной, но ведь свою суть не обманешь.
Диана стояла от него на расстоянии десяти шагов и рассеянно теребила шнурок кожаного наруча. Выглядя при этом неуверенно и покусывая нижнею пухлую губу. Поднять глаза на такого же мнущегося вервольфа она не смела. Зная, что ведет себя глупо, необдуманно и просто неразумно, находясь так близко к тому, из-за кого ее могли проклясть и выгнать из родного дома. Но сопротивляться инстинктам оказалось так трудно и… больно. О, теперь она отлично понимала брата, когда тот терял голову лишь глядя на своего желтоглазого волка. Смотря в беспросветную тьму глаз, окутывающую мягкими шелками, прожигающими словно раскаленные угли. Слыша голос, зачарованным серебром проникающий прямо в кровь и медленно травящий сердце. И запах… Как у осиновых цветов. Запах запрета и смерти…
Она красива с головы до пят. Она совершенна, и этим лишь больше злит Маркуса. Ее голос, как звон хрустальных колокольчиков. Кожа нежнее шелка и белее первого снега высоких гор. Губы алые, как кровь, что так любит она. И нижняя так соблазнительно прикушена острыми зубками. Как хочется запустить руку в гриву непослушных темных волос. Пальцами приласкать каждый локон и огладить тонкую шею. Он слышит, как бьется ее сердце, ее сбитое дыхание. Он видит блеск ее глаз и только сильней стискивает кулаки, чтобы устоять на месте и не потянуться к румяной щеке. Вместо этого он просто стоит и лишь украдкой смотрит на нее. Скоро она исчезнет… Расправит крылья, и поминай, как звали, а ему только и останется, что смотреть вслед. Так почему она все еще медлит?
