— Я не могу без него, — прошептал Ивон, — а сейчас не могу дотянуться. Это сводит с ума, Ди.
— А если Дорт говорил правду? — нервно сжав в руках рукав брата, спросила Диана.
— Я не верю в это, — помотал головой белокурый мечник и отстранился.
— Что ты собираешься делать?
— Он должен был ждать меня на нашем месте, — легко запрыгнув в седло, ответил мечник, — поеду туда, а если понадобится, из-под земли достану!
Пришпорив коня, Ивон галопом промчался через главные ворота, уводя с собой всех своих воинов. А Диана так и продолжала стоять и смотреть на брата, надеясь, что тот не наделает глупостей…
* * *
Быстрей… Быстрей…
Черный конь мчится на всех порах, галопом пересекая густой лес и резво перепрыгивая повалившийся когда-то старый дуб. В бока животного больно вбиваются железные шпоры, еще больше подгоняя. Он выжимает все из своего коня, не жалея ни себя, ни его. Ветер развевает плащ и путает волосы. Он, как сумасшедший, не разбирая дороги, мчится вперед, совершенно не замечая веток, хлестающих лицо. Не замечая холода и не боясь, рвется вперед, на скалистую трапу над пропастью.
Ивону кажется, что если он замедлится, то больше никогда не успеет. Впервые в жизни ему так страшно, и нет никого, кто бы смог успокоить его. Его воины остались далеко позади. Они и вправду ушли к границам, а он, объявив, что должен встретиться со шпионом, разделился с ними. Воины даже не заподозрили ничего, ведь командир и до этого так срывался, демон знает куда. Оставшись один, Ивон, наконец, сорвался. Холодная маска спала с лица, явив тревогу и натянутые до предела нервы. И он погнал, как дикий. За три часа пересек чуть ли не половину Драгмирии и оказался в Железном Лесу. Лихорадочно вслушиваясь во тьму леса и пытаясь услышать, почувствовать того, к кому так спешил, кто обещал ждать, но лес молчал.
Тропа петляла и уводила вглубь, чтобы уже через несколько минут вывести к заветной хижине. Не позаботившись даже о бедном животном, он спрыгнул с седла и, вбежав на старое крыльцо, резко распахнул дверь.
— Кай! — закричал белокурый вампир, но в ответ получил лишь запах затхлости и темное нутро дома.
Альфы здесь не было, и не приходил он даже. Все было таким же, как и в тот рассвет, когда он ушел. Разум не желает принимать того, что видит. Он не верит!.. Не хочет! И осознание бьет прямо под дых. Оно обрушивается безжалостно, испепеляя любую надежду. У Ивона резко потемнело в глазах, а грудь сдавило железным обручем. С каждой секундой сжимаясь все сильней и ломая ребра. Разрывая сердце и заставляя хрипеть от невыносимой боли. Колени подогнулись, разум помутнел. Шатаясь и еле дыша, хладный сполз на пол и вцепился онемевшими пальцами в собственные волосы. Потерял… Навсегда потерял… Ослепленный собственной гордостью и преданностью. Чему? Каким идеалам? Тем, что отняли у него самое дорогое, что было… Долг… Трижды ХА! В мире нет ни одной причины, достойной такой жертвы. Да и мира нет, если нет этих глаз, рук, губ, ласкающих так нежно и терзающих так сладко. Нет никого, кто бы заставил таять так же, как и он. Нет никого, кто бы заставлял быть…
