Переплетение коротких, поросших бурьяном улиц вело вверх, на холм, за которым города уже не было.
«Уверенно ведут. А прикидываются чуть ли не иностранцами». Он споткнулся и, чертыхнувшись, приостановился – глянуть на ту колдобину. Близнецы выпали из поля зрения, и он подумал с недоумением: «А за какими это я уликами пру?»
Профессия накладывает на людей отпечаток. Человеку, заматеревшему на раскрытии преступлений и работе со всяко-разными подонками общества, свойственно видеть в любом встречном, будь то незнакомец в очереди, или бывший одноклассник, или коллега по работе, преступника. Что-то заставляет думать, что не-преступников не бывает. Это как в больнице: через час стояния в очереди мерещится, будто все люди в мире – больны, здоровых не бывает.
Одни оперативные работники вытесняют этот психологический комплекс рассуждением, что мол, раз взяли – значит, есть за что. «У нас ни за что не сажают». Наверное, пресловутая презумпция невиновности и создана для борьбы с подобной психологией. Другие сотрудники, кто почеловечней, те или алкоголем снимают шизу, или в конце концов увольняются. А еще бывает так, что преступная среда становится естественной для оперативника, его тянет туда, он знает всех воров в законе и мелких бандюг на районе; они его знают. Такие работники особенно в цене у начальства и, хотя борются с преступной средой крайне нехотя, но уж когда получают команду, то, владея обширной информацией и связями, свое дело делают безукоризненно.
Дмитрий относился к тому разряду ментов, кто умел отслеживать эту самую «презумпцию виновности», и временами она вызвала приступы отвращения к себе.
Подумав об уликах, он удивился: «Улики? Я что, их в чем-то подозреваю?» Он невесело усмехнулся. «Так в чем же я вас, ребята, подозреваю? Не хочу ведь подозревать, нет в вас этого вонючего душка».
Мысль об уликах увлекла его – дело как-то странно выворачивалось, напоминало игру. Он был охотником за неизвестной науке дичью.
Ни с того ни с сего спросил:
– Вас когда отпустили, вечером?
Те опять-таки его не поняли. И Дмитрий уточнил:
– Вас вчера утром задержали. Увезли на машине. Когда вас отпустили?
– Мы ушли.
Ушли и ушли, что с чудаков возьмешь. Значит, отпустили.
Добротный пятистенок стоял под старой здоровенной шелковицей, влево от него шел дощатый забор, за ним – большой разбитый на грядки огород.
– Кто мы? – совершенно беззащитно, доверчиво спросили близнецы.
Дмитрия качнуло. Не от вопроса, нет, и не от того, как он был задан. Что-то чуждое и неземное посмотрело сквозь старшего лейтенанта и сбило дыхание.
