В одной из многочисленных долин Инда я шел по следам древнейшей культуры Востока, которые не смогли уничтожить ни столетия, ни пески, ни наводнения, ни вторжения ариев. Мохенджо-Даро, Хараппа – осколки и кирпичи, превратившиеся в драгоценные камни. Какое удивительное зрелище представляют собой эти древние шахтерские поселки! Аккуратно проложенные улицы сходятся под прямым углом. Рабочие кварталы с одинаковыми жилищами. Производственные мастерские для помола муки, литья металла и чеканки монет, производства глиняной посуды, осколки которой легко найти тут же. Городские зернохранилища, которые занимают (так и хочется употребить слово, словно перенесясь во времени и пространстве) несколько «блоков». Здесь есть общественные бани, канализация и водостоки, а жилые кварталы поражают удобством и красотою без излишеств. Нет ни памятников, ни огромных скульптур, лишь скромные безделушки и драгоценности лежат под землей на глубине 10–20 метров. Это признаки искусства, лишенного тайны и строгих законов, служащего только для того, чтобы в полной мере удовлетворить нужды хвастливых и чувствительных богачей. Все это напоминает путешественнику пороки и добродетели больших современных городов, предвосхищает столь распространенные формы быта западной цивилизации. Не только для сегодняшней Европы, но и для Соединенных Штатов Америки – это своеобразная модель.
Можно попытаться представить себе, что круг истории замкнулся. Тогда мы увидим, что городская, промышленная, буржуазная культура, возникшая в городах Индии, по сути ничем особенным не отличается от европейской цивилизации, ведь она также прошла длительный период эволюции и формирования своих собственных принципов (на основе европейских) и теперь должна была в полной мере сравняться с противоположной стороной света. Даже в чертах юного Старого Света уже проступал лик Нового.
Я с подозрением отношусь к внешним различиям и мнимым контрастам, они мало о чем говорят. То, что мы называем «экзотичностью», является всего лишь другим представлением о ритме жизни, формировавшимся в течение многих столетий и временно нам не доступном. Однако эти разные представления могут сосуществовать равноправно, ведь Александр Македонский сумел наладить хорошие отношения и с греческими царями и с теми, кто жил на берегах реки Джума, а империи скифов и парфян тоже сумели найти понимание, и римляне совершали морские к экспедиции к берегам Вьетнама, а монгольские правители отправлялись в дальние походы. Когда Средиземноморье скрылось вдали, а самолет приземляется в Египте, взору открывается удивительная гармоничная картина: смуглые пальмовые рощи, зеленоватая вода (увидев ее, понимаешь, почему эту реку зовут «зеленым Нилом») и светло-коричневый песок с фиолетовым илом. Но особенно поражает вид многочисленных деревушек с высоты птичьего полета. Они не имеют строгих границ и состоят из беспорядочного множества домов и переулков, что так характерно для Востока. Противопоставив все это Новому Свету, испанец, как, впрочем, и англосакс, как в XVI, так и в ХХ столетии посетовал бы на отсутствие четкого геометрического плана, не так ли?
