Гости и хозяева рассаживались вокруг маленькой девочки (ее называли china) с чайником и горелкой в руках; у нее было и еще одно приспособление – cuia – калебас с серебряным отверстием или, как было принято в Гуайкурусе, рог зебу, искусно украшенный одним из работников. Сосуд на две трети наполняли порошком мате, девочка вливала в него горячую воду, тщательно размешивая, до тех пор пока не получалась вязкая масса, затем окунала туда серебряную трубочку, к которой крепилась маленькая колбочка, снабженная отверстиями. Предварительно это приспособление нужно хорошо прочистить, чтобы трубку можно было свободно опустить до самого дна сосуда. В небольшом углублении скапливалась жидкость, а трубка должна была оставаться практически неподвижной, чтобы не всколыхнуть осевшую вязкую массу. Тем не менее, чтобы в трубку попадала не только вода, ее нужно слегка проворачивать. Так начинается ритуал шимарран. Калебас прежде всего предлагают хозяину дома, он несколько раз втягивает настой через трубку и передает сосуд следующему, и так далее – по кругу: сначала мужчины, потом женщины, если они присутствуют, до тех пор, пока жидкость не закончится.
Первые несколько глотков поистине восхитительны, во всяком случае для тех, кто уже умеет пить этот напиток. Если же это происходит впервые, то, как правило, сначала сильно обжигаешься, слишком глубоко опустив трубочку, вода в сосуде очень горячая. На поверхности получается пышная пенка – горькая и душистая, кажется, что всего в двух каплях – аромат огромного леса. В мате содержатся такие же алкалоидные вещества, как и в чае, кофе, шоколаде. От крепости и количества выпитого мате зависит и его эффект: успокаивающий или бодрящий.
Разумеется, не следует сравнивать мате ни с амазонской гуараной, о которой еще пойдет речь, ни с пресловутой боливийской кокой: когда разжевываешь эти безвкусные сухие листья, скатываешь во рту волокнистый шарик с привкусом травяного отвара и чувствуешь, как немеет слизистая оболочка, язык превращается в чужеродное тело. Пожалуй, мате можно сравнить по эффекту только с жевательным табаком, приправленным бетелем, хотя новичка он пугает обильным выделением слюны с довольно неприятным привкусом.
Племена индейцев кадиувеу жили в низинах на левом берегу реки Парагвай, между их поселением и фермерскими угодьями Французской фазенды находились заросшие холмы Серрада-Бодокена. Наши хозяева считали, что индейцы глупы, ленивы и занимаются только воровством и пьянством, а потому, если те случайно заходили на пастбища, то их грубо выгоняли. Фермеры полагали, что наши исследования заранее обречены на неудачу, однако, несмотря на то, что они с неодобрением относились к экспедиции, все же оказали нам щедрую поддержку, без которой мы бы не смогли осуществить наши намерения. Но каково же было их удивление, когда несколько недель спустя мы вернулись с несколькими буйволами, нагруженными, как в караване: мы привезли большие расписанные керамические кувшины, украшенные необычным орнаментом поделки из козлиной кожи, деревянных идолов из исчезнувшего пантеона божеств… Для них это было настоящим открытием, повлекшим за собой странные изменения. Два-три года спустя меня посетил Дон Феликс, случайно оказавшийся в Сан-Паулу, из разговора я узнал, что с индейцами у него теперь партнерские отношения, забыты былые времена, когда он высокомерно обращался с местным населением, он теперь gone native
