А хозяин Барсика, уже плюхая по воде босыми ногами, шел быстрым шагом в комнату, хранившую все тоже, что и кругом, запустение, грязь и даже, воздух в ней был наполнен запахом сырости да плесени. Войдя в комнату, Руслан подошел к шкафу, снял с себя джинсы, толстовку и бросил грязные вещи на палас, да взявшись рукой за створку шкафа, мгновение помедлил, посмотрел на свое отражающееся в зеркальной поверхности лицо, светлое и озаряемое широкой улыбкой и кивнул себе головой так, будто увидел старого знакомца. Затем он отодвинул в сторону створку, и принялся искать на полках, в ворохе не глаженого белья, чистые спортивные штаны и майку, а найдя их, поспешно натянул на себя, закатал на ногах штанины до колена, словно намеревался вступить в бурную, горную речку.
Когда Руслан оделся, он повернулся, обозревая тот беспорядок и ту грязь, что как и тишина теперь царили в его жилье… и внезапно, услышал тихую мелодию. Откуда-то издалека, вроде из кухни, или из совмещенной ванны и туалета, или может быть из-за закрытой двери на лоджию, а вернее всего прямо через бетонную стенку от соседей… стала долетать, доноситься, доплывать тихая, тихая, чудная музыка. Кто-то умело и необычайно красиво играл на жалейке, рожке, гуслях, балалайке, домре, волынке, свирели, кугикле, трещотках, калюке, ложках, сопелках, жужжалках, свистульках, бубнах, рубелях, пищалках, фурчалках, ревунах, варганах… кажется на всех инструментах разом, а быть может на каждом в отдельности… Тот, кто играл, пальцами нежно проводил по струнам, стремительно вдувал воздух в духовые инструменты, порывисто встряхивал ложки ударяя ими друг о друга… И мгновение спустя, когда музыка уже наполнила всю комнату, Руслан увидел, как прямо из невысокой ворсы пыльного, кофейно-голубого паласа стали подниматься и устремляться вверх травы, злаки, цветы, деревья и леса. Великие, могучие леса с крепышами витязями дубами, стройными тонкоствольными березами, осинами и ольхой, хвойными, смолистыми соснами, елями, пихтами, с кудрявыми рябинами и калинами. Темные, густые, красавцы леса те были полны зверья, были полны птиц. И рядом с теми лесами, прямо из голубизны паласа выплеснулись и потекли полноводные, зеленоватые реки, а в тех реках плыли огромные осетры, зубастые щуки, общительные сазаны, серебристые лещи, хищные судаки, и с покатыми мордами четырехметровые сомы…. И жила та земля полная злаков, луговых трав и цветов, жила та земля волей, наполнялась она тихими трелями соловья и жаворонка, звонким смехом детворы, которая как на подбор была русая: светло-русая, темно-русая, рыже-русая, а все потому, что народ тот носил имя — Русы…. Жалейка заиграла громче, она понесла звук и казалось смолкли все другие инструменты, затихли ветра, птицы и смех детей, а миг спустя смолкла жалейка, и послышался голос рожка более насыщенный, более грубоватый, но необыкновенно родной… и душа, душа Руслана всколыхнулась… Так как всколыхнулись в полях злаки, в лугах высокие травы, ветви деревьев в могучих лесах, точно всколебалась, выплеснулась на берег серебристая, чистая, река — Волга… Ра-река великая, которая издревле несла в своих водах, в своем названии, ту ведическую культуру, которую позже унесла в своем течение река Днепр, туда вниз, к порогам, к месту кое многие века называлась потом Перуновым…. Еще миг и смолкла музыка, пропали травы, злаки, деревья и реки…. а перед глазами Руслана лежал кофейно-голубой, ворсистый палас.
