, думаю я, или это место не такое зловещее, как Тупик Мэри Кинг?
– Тихо! – шипит Джейкоб. – Не поминай!
Почему это?
– Еще накликаешь беду.
Я делаю большие глаза.
Тем временем мы начинаем спускаться к темницам, и радостное ощущение «здесь не так уж и страшно» постепенно улетучивается, как тепло в открытую форточку.
Я дрожу, вокруг незаметно похолодало. Низкие потолки, кирпичные стены, железные решетки. На стенах камер нацарапаны какие-то надписи – уж не ногтями ли? От нехорошего предчувствия по телу бегут мурашки.
Джейкоб мрачно смотрит на меня.
– Ну вот, накликала все-таки.
– Ничего я не кликала, – громко шепчу я. – В замке и так уже были привидения.
– Может быть, – хмуро откликается он. – Но теперь стало еще хуже.
Я хочу возразить, что все не так, но меня уже окутывает Вуаль, пытается затащить внутрь. Тук-тук-тук грохочет, будто молот о наковальню. Я пячусь, пытаясь снова оказаться в безопасном дворике. И вдруг слышу папин голос, каким он обычно читает лекции студентам.
– Из погребенного города мы перенеслись в грозную крепость. Эдинбургский замок построен на уступах скалы и вот уже четырнадцать веков высится над городом, как страж…
– Неудивительно, что замок с такой долгой историей стал прибежищем для многих и многих призраков, – подхватывает мама.
К сожалению, их голоса раздаются не из светлого и свободного от привидений двора, а снизу, от подземных темниц.
Словно чувствуя, что я оробела, Финдли слегка подталкивает меня в ту сторону. Вскоре мы натыкаемся на родителей, которые стоят в тесной камере. Для съемки их осветили так, чтобы неровные тени падали на них сквозь решетку.
– Вот в этих самых камерах держали военнопленных, – говорит мама. – Если приглядеться, можно увидеть их полные отчаяния послания, нацарапанные на стенах. Но это, разумеется, не единственное, что от них осталось.
Я отчетливо слышу глухой стук, будто кто-то ударяет кулаком о решетку.
Никто кроме меня этого не замечает.
Я хватаюсь за фотоаппарат.
– Снято! – кричит оператор.
Мама видит Финдли, потом замечает меня и улыбается.
– Кэссиди!
– А вот и наша девочка, – говорит папа. – Молодец, Финдли, здорово, что вытащил ее из дома.
– Это не составило труда, – заявляет Финдли, переглянувшись со мной. – Мне кажется, она непоседа.
– Ты пропустила подземелья Южного Моста! – говорит мама, обнимая меня. Я притворяюсь огорченной, хотя на самом деле чувствую облегчение.
А еще большее облегчение охватывает меня, когда съемка заканчивается, мы выбираемся из темницы и оказываемся во дворе, на открытом воздухе. Телевизионщики обсуждают следующую съемку в казематах замка, но я замедляю шаг. Не от страха, нет, а потому, что снова слышу прекрасную, чарующую музыку.
