– Извини, – тараторю я. – Мне нужно было подышать свежим воздухом, я вышла и немного заблудилась.
Папа инструктирует меня по телефону, я иду, следуя его указаниям, Джейкоб не отстает. Вскоре мы оказываемся у входа в Тупик Мэри Кинг. Через секунду появляется и папа, взлохмаченный и в запорошенных пылью очках.
– Ну вот и ты, – облегченно вздыхает он. – Мы искали везде. Я четыре раза тебе звонил!
Значит, за Вуалью сеть не ловит.
Обернувшись, папа кричит в туннель:
– Я ее нашел!
…нашел, нашел, нашел, отвечает эхо.
– Извини, – я опускаю голову. – Вообще-то, мне стало там немного страшно.
Папа притягивает меня к себе и обнимает.
– Хочешь, открою тебе секрет? – Я киваю, и тогда он шепчет: – Мне в этом месте и самому жутковато.
Он крепко сжимает мне плечи.
– Только маме не говори, – прибавляет он. – Нужно держать марку.
Через пару минут появляется и мама, а следом за ней съемочная группа и Финдли.
– Просто великолепно! – сообщает мама, у нее пылают щеки. Да, кто-кто, а мама обожает всякие страшилки. И я уверена: она полюбила бы их еще больше, если бы могла видеть ту, другую сторону. Папа многозначительно кашляет, и мама приходит в себя, перестает улыбаться и сурово хмурится. – Если не считать того, что ты как сквозь землю провалилась. Это было совершенно не великолепно.
Я не очень искренне бормочу какие-то извинения.
Финдли подмигивает мне.
– Ну как, удалось нам тебя убедить? Поверила в призраков?
– О, – замечает мама. – Кэссиди и убеждать не нужно, она в них всегда верила.
Кустистые рыжие брови Финдли лезут на лоб.
– Вот как? – спрашивает он с уважением, будто видит меня по-новому.
– Да у нее же лучший друг – привидение.
Вот так, запросто, она превращает интересного человека в дурочку.
– Мама, – я гляжу на нее с упреком.
А она заключает меня в объятия.
– Я люблю тебя со всеми странностями, дорогая моя. Ну что за радость быть нормальной?
Так может говорить только тот, кто не видит призраков.
День завершается на Грассмаркет – да-да, на Сенном рынке!
Конечно, сена там нет и в помине, не вижу я и никакого намека на рынок. Только просторная площадь, окруженная магазинами, магазинчиками и пабами. А над ней, будто мрачный страж, нависает замок, но сама площадь симпатичная, воздушная и совсем не зловещая.
Здесь не так уж плохо, успеваю подумать я за секунду до того, как мама сообщает, что на этом самом месте казнили преступников. И почему я еще чему-то удивляюсь?
Само собой, пока мы с телевизионщиками идем по площади, Вуаль становится все плотнее, так что мне кажется, будто я иду по шею в воде. Меня не затягивает туда лишь потому, что я по-прежнему размышляю о Ларе Чаудхари: о ее кулоне-зеркальце, странном заклинании, о том, как у ее ног рассыпался призрак.
