Как восхитительно говорит апостол Павел, именно в “логосе”, то есть в идеологии, мы обладаем “бытием, движением и жизнью”. Из этого следует, что для вас, как и для меня, категория субъекта является первой “очевидностью” (очевидности всегда первые): ясно, что и вы, и я – все мы – являемся субъектами (свободными, юридическими и так далее). Как и все очевидности, включая ту, согласно которой слово “обозначает какую-то вещь” или “обладает каким-то значением” (то есть включает в себя очевидность “прозрачности” языка), эта очевидность, что вы и я являемся субъектами – и что это не является для нас проблемой, – есть идеологический эффект, элементарный идеологический эффект[25]. Идеологии свойственно навязывать (не акцентируя на этом внимания, поскольку речь идет об “очевидностях”) очевидности как очевидности, которые мы не можем не узнать и сталкиваясь с которыми мы неизменно и самым естественным образом восклицаем (вслух или в “тишине нашего сознания”): “Это же очевидно! Все так! Так оно и есть!”
В этом восклицании осуществляется функция идеологического узнавания, которая является одной из двух функций идеологии как таковой (поскольку ее обратная сторона – функция непризнавания).
Возьмем конкретный пример. У всех у нас есть друзья, которые, постучав в дверь и услышав наш вопрос “Кто там?”, отвечают (поскольку для них “это очевидно”): “Это я!”. А мы, в свою очередь, их узнаем: это “она” или “он”. Мы открываем дверь, и перед нами, действительно, “он” или “она”. Возьмем другой пример. Увидев на улице кого-то, кого мы (у)знаем, мы делаем знак, что узнали его (и что признали, что он нас узнал), говоря ему: “Привет, дружище!” – и пожимая его руку (практический материальный ритуал идеологического узнавания в повседневной жизни, по крайней мере, во Франции; в других странах есть другие ритуалы).
Этим предварительным замечанием и его конкретными иллюстрациями я хочу только отметить, что вы и я всегда уже являемся субъектами и в качестве таковых без устали практикуем ритуалы идеологического узнавания, гарантирующие нам, что мы действительно являемся конкретными, отдельными субъектами, которых невозможно спутать и (естественно) заменить. То, что я в данный момент пишу, и то, что вы в данный момент читаете[26], тоже в этом отношении является ритуалом идеологического узнавания, включая ту “очевидность”, с которой вам может навязываться “истина” моих измышлений или “ошибок”.
Но признание того, что мы являемся субъектами и что мы функционируем в практических ритуалах самой элементарной повседневности (пожатие руки; тот факт, что вас зовут по имени; факт осознания – даже если я этого не замечаю, – что у вас “есть” имя собственное, по которому вас узнают как сингулярного субъекта и так далее), дает нам лишь “осознание” нашей непрекращающейся (вечной) практики идеологического узнавания – ее осознание, то есть признание, – но оно ни в коем случае не дает нам (научного) знания о механизме этого узнавания. А ведь именно к этому знанию следует прийти, если мы хотим, держа свою речь в идеологии, то есть внутри этой идеологии, выработать такой дискурс, который бы порвал с идеологией, чтобы отважиться положить начало научному дискурсу (лишенному субъекта) об идеологии.
