И опять собрался с духом и прибавил еще бодрее, таким тоном, точно все обстояло вполне благополучно, кроме того, с чем уж ничего не поделаешь:
— Застыть не застыл. А вот здоровье…
Он приподнял грудь:
— А вот здоровье все хужеет!
И легонько двинулся вперед.
Студент осмотрел его лапти, онучи: ноги тонки и слабы, онучи тонки и стары, лапти разбиты, велики… И как это он ухитряется ходить по такому морозу?
— Уж очень у тебя, дядя, обужа-одежа плоха! — сказал студент.
— Обужа, верно, плоха, — согласился нищий. — А вот одежа… Нет, одежа ничего. У меня под ней кофта ватная.
— Все-таки студишься небось без валенок-то?
— Студишься… Бока колет… Закашляешься — прямо смерть.
Говорить на ходу было трудно. И студент остановился. Остановился и нищий и поспешил положить дрожавшие руки на костыль.
— Дальний?
— Дальний… Из-под Ливен.
— Давно удушье-то?
— Удушье-то? Давно…
— Селитру не жег? Очень помогает.
— Нет. Перец… пил.
Студент покачал головою.
— Глупо, — сказал он. — Я вот на доктора учусь, доктором, значит, буду… Понимаешь?
— Дело хорошее… Как не понимать…
— Ну, так и послушайся меня: перец не пей, а купи селитры. И стоит-то всего две копейки. Разведи, намочи бумагу, высуши и жги. Подышишь — полегчает.
И опять согласился нищий, не придав, видимо, ни малейшего значения селитре:
— Это можно. Деньги не велики.
— А ночевать-то где ноне будешь?
— Ночевать-то? Ночевать везде можно… В Знаменском ночую…
— Как в Знаменском? — сказал студент. — Но ведь ты туда к свету со своей ходьбой придешь!
— Мне спешить некуда, — ответил нищий и так просто, что студент слегка смешался. Помолчал и спросил:
— Побор в мешках-то?
— Ну, побор! Добришко… Рубахи, портки. Порток у меня много… Трое…
За мостом дорога раздваивалась: одна шла круто в гору, к вороновскому поместью, другая, отлогая, наискось к церкви.
— Слушай, — сказал студент, — пойдем к нам. Я бы тебе деньжонок дал…
Солнце закатывалось. Нищий посмотрел на гору, на черную, густую зелень елок в вороновском палисаднике, на мертвеющие сизые крыши усадьбы, на малахитовые снега выгона… И не спеша ответил:
— Беден только бес, на нем креста нет. А мне они, почесть, без надобности. А коли хочется, дай.
— Ну вот, и пойдем.
— А пойтить… не пойду. Ночую в Знаменском, ежели… дойду…
И, склонив голову, отдуваясь, полегоньку, нищий упорно побрел по дороге к церкви.
Студент забежал домой, захватил кошелек и догнал его на выезде в поле. Оттуда, с севера, дуло острым ветром, клейко схватывавшим усы и ресницы. Темнела и вся двигалась мутно-фиолетовая снежная равнина, отлого поднимавшаяся к высокому ветряку на горизонте. Свет заката еще брезжил на ее крестом простертых крыльях. А темнеющее поле все курилось и курчавилось, бежало быстрой дымящейся зыбью поземки.
