Виктор Цой. Это сладкое слово - Камчатка | страница 7
Глава 1
Различные воспоминания о концертах КИНО и всевозможных встречах с ее непосредственным лидером Виктором Цоем со слов друзей и очевидцев.
Первые два года учебы мы почти не дружили, а потом создали свою группу — тут все началось! Я, собственно, и учил Витю играть на гитаре. Так как на бас-гитаре всего четыре струны, мы подумали, что ее Цою будет проще всего освоить. Мы купили за 40 рублей в комиссионке бас-гитару.
Однажды решили создать клуб любителей томатного сока. Купили большую банку и тут же "распили". Все, говорим. Вино, пиво пить больше не будем! Но после целой банки нам стало плохо. Еще помню случай: Витька проголодался и начал есть из банки варенье, а банка разбилась, огромный кусок стекла отлетел и Цой его проглотил. Начал харкать кровью, я насмерть перепугался. Но ничего, все обошлось.
Однажды, помню, какой-то тип Рыбе нунчаками голову пробил, так Витьку как ветром сдуло. Я же обидчика кирпичом отогнал. Когда страсти улеглись, Витькино исчезновение всех развеселило. "А Цой-то где? Нету!" А потом догадался позвонить, он уже дома был.
Макс Пашков.
"Калейдоскоп" № 32–98 г., Ленинград
Он был молодым человеком, внешне, как все. Что касается его отношений с сокурсниками, то никаких инцидентов не помню, ни драк, ничего… Предводителем его было назвать нельзя. Как одевался? Такие высокие сапоги и свитер… черный. Булавки, рваные штаны и т. п. — этого на нем не было. Тонкая шея, очень хрупкий — в общем, не спортсмен. Длинноватые черные волосы. Нацмен — у нас таких не было.
Не знаю, как он вел себя на переменах, а на уроках — слушал. Витю никогда не выгоняли из класса, в общем, он не был шпаной. Что такое шпана? Сидит, развалившись, что-нибудь скажешь, а ему все равно. А конспект Цоя можно было привести в качестве примера, он все-все записывал.
Злостным прогульщиком никогда не был. Тогда он был уже взрослым человеком, и отношение к учебе у него было серьезное. Я не классный руководитель, чтобы считать его прогулы и пропуски, но все мои задания выполнялись им очень четко, не было инцидентов, чтобы он одно не сделал, другое…
Он слушал и в то же время постоянно что-то рисовал. У него на последней странице конспекта были какие-то лица, абстракции, люди… И вот, смотрю я как-то — у него уже не в тетради, а на полуватмане, моя во-о-от такая голова… Я гляжу на него и улыбаюсь. А он мне не в глаза смотрит, а на облик, и сам рисует, рисует. Ну, я и думаю: дам ему дорисовать, никто ведь из 36 человек так хорошо и много не рисует. А Цой это умел от Бога.
