Итак, бал. Ярким светом от тысяч свечей залит огромный зал дома губернатора Урги, сбежавшего еще во время штурма старого китайца. Но в городе, говорят, осталась его очаровательная русская жена. Какая-то то ли княгиня, то ли баронесса. Унгерну это не интересно, да и не видно ее что-то в этом зале. Невежливо, а еще аристократка…
Барон в новеньком генеральском мундире за балом наблюдал сверху, с галереи верхнего яруса губернаторского дома. Совсем не хочется танцевать, да и сверху все лучше видно.
Унгерн будто ищет, ждет кого-то. Как много очаровательных женщин — драгоценные, выброшенные равнодушной и злой рукой осколочки рухнувшей Российской империи. Матово блестят голые плечи, алые губки жадно ловят глоток воздуха — в зале уже довольно жарко. Спасают веера — из слоновой кости, из перьев диковинных птиц, перламутра, украшенные затейливой росписью, драгоценными камнями — веют на своих хозяек спасительным бальным ветром. Для посвященных — полузабытый, прелестный в своей наивной кокетливости язык. Левая сторона открытого веера перед кавалером — «Я не приду, не жди и не надейся!». «Я жду ответа!» — ударить закрытым веером по ладони. «Я твоя и буду исполнять твои желанья!» — открыть веер правой стороной и вновь закрыть…
Среди этого цветника, розария прекрасных дам — заботливые садовники — офицеры Азиатской дивизии. Их не узнать. Буд-то и не было семи лет страшной войны, где-то там, далеко, не здесь, оставлены смерть, кровь, ужас и страх. Приведены в порядок, почищены парадные мундиры, сверкают аксельбанты, серебром отливают погоны. Шпоры с малиновым звоном. Какая же дама теперь откажется провальсировать по зеркальному паркету с молоденьким гвардейским поручиком, ловким гусарским ротмистром или бравым есаулом личного конвоя Унгерна. И совсем они не страшные, эти собравшиеся здесь, со всей России, офицеры бывшей Белой армии, лебединая стая, заброшенная на край света злым ветром революции.
Но что это, знакомый веер? Драконы по черному полю? Адъютант барона урядник Быстров мчится узнать — кто она, обладательница чудесного веера. Через пятнадцать минут запыхавшийся Быстров докладывает:
— Это супруга бывшего китайского губернатора Урги, русская, графиня Полина Урусова!
Тут же откуда-то вынырнул полковник Сипайлов:
— А, мадам Урусова? Даже не пытайтесь, ваше превосходительство! Тут недавно корнет Котятко, — совсем ошалел мальчишка! — предлагал ей по пять золотых китайских лянов за поцелуй в каждую веснушку на щеке. У нее, знаете, такие пикантные конопушечки на щечках, — Сипайлов похотливо ухмыльнулся, — Да, так вот, эта самая мадам, вместо благодарности, отхлестала корнета перчаткой по мордасам и даже повредила ему глаз. Ходит теперь, бедолага, с повязкой, как пират какой-то, ей богу… Право слово, дикая веснушчатая кошка, а не жена губернатора да еще графиня!
