Тюрьма Урги была окружена высоким частоколом, который в нескольких местах украшали отрезанные человеческие головы. Видя реакцию побелевшего Дениса, Извицкий поспешил объяснить: «Ей богу это не мы, это внутренние монгольские дела, куда мы не вмешиваемся. Азия-с!». В тюремном дворе с правами человека тоже было плоховато, не соблюдались: бродивших по двору арестантов забили в тяжеленные деревянные воротники-колодки, запертые на замок. В железной клетке посреди двора лежал иссушенный, как мумия, человек. Рядом в деревянных мисках еда и вода, но дотянуться до них сквозь прутья клетки у несчастного не было никакой возможности. Возле бочки с протухшей водой, окруженный тюремными охранниками, сидел на грязной подстилке какой-то сердито взъерошенный человечек в студенческой тужурке и сосредоточенно катал по доске маленькие круглые камешки, ловко накрывая их тремя солдатскими кружками. Рядом на подстилке уже лежали хлеб, мясо, появился стакан мутной водки-ханшина. «Кручу, верчу, обмануть хочу!» — монотонно напевал человечек в тужурке. Денис остолбенел. Эту присказку, слово в слово, он уже слышал на вокзальной площади ровно 95 лет тому вперед. В том Городе, откуда его так вовремя выдернули золотые драконы. Только вместо камешков по грязной картонке там катали шарики из поролона, а накрывали их пластмассовыми стаканчиками. Вместо монгольских стражников вокруг толпились железнодорожные пассажиры с чемоданами. Самоуверенный Денис тоже подошел и немножко проиграл, было дело…
При виде посетителей стражники вскочили, вытянулись, выпятив объемные животы, приняли бравый вид. Нехотя поднялся с коврика и взъерошенный человечек.
— Извольте видеть, — прокомментировал увиденное Извицкий. — В тюрьме карты запрещены, так он, синьор Чижиков, чтобы не потерять квалификацию камешками изволит развлекаться.
Чижиков виновато заморгал и всем своим видом дал понять, как глубока бездна его раскаяния, как долго пришлось блуждать потемками безнравственности, пока не очутился в этой тюрьме.
— Ладно, картежная твоя душа, хватит валять дурака! — сердито прервал разыгрываемую пантомиму Извицкий. — Мы тебя, подлеца эдакого, выпускаем! Поступаешь в распоряжение этого господина, — Извицкий указал на Дениса, — и будешь выполнять все его распоряжения! Не вздумай удрать, поймаем — закончишь свои жалкие дни на пыточном дворе!
Чижиков радостно задергал головой и принялся торопливо собирать свои нехитрые пожитки. Все уместилось в небольшом сиротском узелке с которым бывший узник замер в почтительной позе у ворот. Впопыхах был также залпом употреблен, не забыт стакан водки, честно только что выигранный у стражников, вероятно, для храбрости.
