– Еще, – Молодцов раскинул мозгами, – еще я арабский счет знаю.
– Чего-чего? – Этот день был и впрямь днем удивлений для ключника Христофора.
– Ну есть римские цифры, а есть арабские, дайте что-нибудь острое, покажу.
И, не дожидаясь ответа, Данила взял палочку и принялся рисовать на песке клумбы.
– Вот римские цифры, а это арабские, они в разных странах по-всякому пишутся, у нас так. – Молодцов нарисовал хорошо знакомые ему числа. – Их складывать не надо, и в них есть ноль, это как сказать… ну ничего. Если он стоит после единицы, значит, это один десяток, если два, значит, сотня. Ну и складывать-вычитать их проще.
Молодцов быстро провел вычитание столбиком и объяснил, что он делает.
– Мда, слыхал я, что агаряне[2] такой счет ведут, – задумчиво почесал бороду Христофор, Сашко стоял вообще прифигевший. – Виден в тебе купеческий приказчик.
Данила скромно умолчал, что Путята мог такие вычисления в уме проводить, причем без всяких записей, что у любого компа материнка расплавилась бы. А он так, любитель и небольшой опыт работы в фирме отца, еще в той, прошлой жизни.
– Что ж, определим мы тебя куда-нибудь, а там вести себя будешь коли послушно и прилежно, не пропадешь, спаси Бог. Иди за мной.
– Ага, иди, мы еще встретимся, – напоследок Данила похлопал по плечу Сашко.
Христофор привел Данилу в какую-то комнату в подвале с низким потолком, больше походившую на пещеру. В ней размещались две койки и столик, на котором стояла плошка с жиром и торчащим из нее фитилем, потухшим.
– Вот эта койка твоя, сейчас пойдешь к брату Никодиму на кухне, он тебя запишет и будет еду выдавать. Сегодня познакомишься с братией и трудниками, а завтра тебе дело найдем. И смотри у меня, на вечерню не опоздай.
Священник помахал перед носом Данилы пудовым кулаком, а потом развернул ладонь тыльной стороной. Молодцов запоздало сообразил, что ее надо поцеловать.
– Ну обустраивайся тут! – бросил напоследок он, а Данила принялся выполнять его указание.
С помощью природного обаяния, наглости, а также внутренней уверенности воина Молодцов почти сразу стал своим на кухне. Ну и еще благодаря парочке анекдотов. А под вечер всех позвали на службу. Данила вместе с другими разнорабочими, всего их собралось человек тридцать, спустились теперь в прямо-таки настоящую пещеру, тускло освещенную свечами. У алтаря тощий молодой дьяк начал нараспев читать псалтырь. Молодцов мало что понимал, даром что слова были словенские, но эмоционально проникся. Возможно, просто это напомнило ему, что осталось там, в будущем, а может, на него так подействовала близость к Богу?
