— Простите, что сбиться может?
— Древние! — воздел вверх обе руки желтый: — За что?! Я же был хорошим учеником! И исправно возносил вам, о Великие, молитвы и жертвовал, как положено каждую годовщину! За что воля ваша направила меня сюда?! К этим грязным дикарям, не знающим что такое примитивные юсы?!
— Уважаемый, — майор сделал шаг вперёд — стоило только желтому появиться, как подспудное желание покинуть павильон тотчас схлынуло: — Просим нас простить, но…
— Простить?! Вас?! Ни за что! Вы, своим присутствием, осквернившие сей храм науки, вы ещё смеете что-то говорить?! Вон отсюда! — опустившаяся рука недвусмысленно указала на входную дверь.
— Позвольте, почтеннейший, — Дося, в чьих руках уже был другой пузырёк, перекинула его из ладони в ладонь: — Мы сюда пришли по делу.
— Да какие у вас могут быть дела?! — Отобрав пузырёк, желтый положил его на место, одновременно взмахом руки отгоняя девушку от стеллажей: — Идите отсюда.
— Мы хотим приобрести универсальный антидот, — не сдвигаясь с места, посмотрела на него та: — У вас же он есть?
— У меня есть всё! Но именно это, как и прочее, я вам не дам.
— Мы вам заплатим! У нас деньги есть! — Подошедший к ним Игорь встряхнул мешочком с монетами.
— Уберите, — сложил на груди руки продавец: — Здесь дикарей не обслуживают!
— А снаружи ничего не написано.
— Умные люди, — окинув его презрительным взглядом с головы до ног, желтый надменно задрал подбородок: — И так поймут.
— Однако… Мы же не умные, — развёл руками Чум: — Мы, однако, дикари.
— Оно и видно. Покиньте помещение, — вновь, на этот раз подбородком, указал хозяин на дверь.
— Не покинем! — Майор, которого желтый уже начал выводить из себя, оттёр Досю плечом, вставая перед продавцом: — Это — Ярмарка. Мы пришли за антидотом. Платёжеспособны. Продавай! — Не дожидаясь ответа он ткнул того пальцем в грудь: — Гони лекарство!
— Не смейте ко мне прикасаться! Грязные дикари! — Вытащив откуда-то из складок своего одеяния маленький флакончик, тот принялся опрыскивать свою грудь.
— Ага. Грязные, — кивнул Карась, чувствуя, что наткнулся на слабое место этого типа: — Жуть какие грязные. Я с неделю не мылся. Дай-ка я тебя поцелую, — облизав губы он, растопырив руки — задетые им пузырьки жалобно звякнули, направился к начавшему пятиться желтому: — Ну… Куда пошёл? Стой!
— Не смейте! — Заверещал тот, одним прыжком оказываясь в паре метрах от майора: — Вы! Безмозглые дикари!
— Ага, — облизнулся тот, продолжая наступать, растопырив руки: — Зато любвеобильные! Мой сладенький, иди-ка сюда, — Вытянув трубочкой покрытые слюной губы, он несколько раз чмокнул воздух, словно примериваясь: — Иди к папочке, лапушка…. Папа не обидит.
