Стою, глядя на противоположную стену и даже не моргаю. То, о чём он говорил… то, как он об этом говорил…
О, да, он был честен со мной. Но за что мне вся эта правда подана именно сейчас и именно в таком виде?!
Я и сама не заметила, как увлажнились мои глаза.
— Простите меня за то, что я говорю вам всё это. Но я видел по вашему лицу — сегодня вы не отдавали себе отчёта в том, кто вы есть. Вам пора понять, что другой судьбы у вас не будет. И смириться с этим.
— Вы чудовищно жестоки, — выдавливаю из себя, всеми силами стараясь не пролить ни слезинки.
— Когда-то и мне пришлось смириться с тем, кто я есть. Вам будет проще, если у вас это произойдёт сейчас, до того, как вы позволите себе мечтать о чем-то большем, — негромко отвечает Рес, также не глядя на меня.
— И всё это… всё это я должна была услышать из-за дурацкого приглашения на бал? — поджав губы и всё ещё силясь не разреветься перед ним, холодно выцеживаю.
Молчание, последовавшее после моего вопроса, было красноречивее всех слов.
— Будьте добры, оставьте меня одну, — произношу ровно.
Рес выходит и закрывает за собой дверь, а я медленно опускаюсь в купальню.
Вот так, да?
Другого будущего не будет, да?
И мне стоит смириться?
— Да чтоб вас всех хаос пожрал, — медленно произношу, глядя вперёд и ничего не видя.
Они с наследником полагают, что я порыдаю и приму всё, как есть? О, глупцы! Видит хаос: мужчины становятся очень недальновидны, когда верят, что лишили женщину всех вариантов.
Меня пригласили на бал? На моё имя отправили запрос самому императору?
Так я приду!
И этот бал знать империи ещё долго не забудет!
— Дони, туже! — командую, держась за края дамского столика.
— Молодая госпожа, если я затяну туже, я сломаю вам рёбра! — в ужасе лепечет служанка.
— Мне ни к чему рёбра, если я не смогу очаровать на этом балу всех мужчин, до последнего! — рявкаю на неё, стараясь не дышать.
— Госпожа, вы говорите, как ваша матушка! — едва не плача от необходимости убивать моё здоровье этим орудием для пыток, отвечает Дони.
— Что? — резко разворачиваюсь к девушке, — Почему ты так сказала?
— Потому что это правда, — пряча глаза, произносит та; затем всё же находит в себе силы, поднимает на меня взгляд и отвечает, — Ваша матушка в молодости мечтала понравиться всем мужчинам. Я была ещё совсем маленькой, но помню, как она ловила своё отражение во всех зеркалах особняка.
Оборачиваюсь и смотрю на собственное отражение. Да, в этом платье, с этой высокой причёской, я и впрямь слишком сильно напоминала мою мать. Декольте моего наряда можно было смело назвать вызывающим, если бы не одно «но» — тончайшее черное кружево, что тянулось от края выреза до самого горла, заковывая все предположительно открытые участки моего тела в дорогую, но надежную броню.
