* * *
Перед закрытым люком носового отсека стоял часовой. Один из четырех 'близнецов'-блондинов. Стоял раскорячась, в своем черном мундире, с автоматом MP40 наперевес, в сверкающем хромированном шлеме, разительно напоминающем каску пожарного. Стоял и смотрел в проход прищуренными глазами ‒ с такой важностью, словно находился в карауле перед Рейхстагом.
Наткнувшись на него в первый раз, Райнхардт буквально остолбенел. До сих пор единственным экземляром личного огнестрельного оружия на палубе был пистолет командира, хранившийся под замком в его личном сейфе. Даже думать страшно было о последствиях, которые могла вызвать очередь из скорострельной 'пушки', висевшей на груди часового, в тесном замкнутом пространстве подводного корабля.
‒ Кроме того, люки в переборках по возможности должны быть открытыми, ‒ объяснял Райнхардт Висману мягким спокойным голосом, каким разговаривают с сумасшедшими. ‒ Речь идет о циркуляции воздуха. Это подводный корабль. Здесь невозможно открыть иллюминаторы, чтобы проветрить помещение. В случае атаки экипаж должен иметь доступ в носовое помещение. Кроме того, там находятся второй туалет и умывальное помещение. Вы не можете пользоваться этим отсеком единолично.
‒ Хорошо, господин оберлейтенант. Люк будет открыт, а часовой будет стоять внутри отсека. Но передайте членам команды, чтобы не входили туда без надобности. И еще, герр Райнхардт, позвольте полюбопытствовать ‒ это у вас имя или фамилия?
‒ В моем случае ‒ имя. Я ‒ Удо Райнхардт.
‒ Интересно, интересно… Коль скоро речь пошла о претензиях, госпожа Ева жаловалась мне на ваших матросов.
У Райнхардта от удивления поднялись брови.
‒ В самом деле?
‒ Речь идет об атмосфере… Откровенно говоря, я и сам надеялся увидеть здесь больше истинного солдатского духа. Больше патриотизма. Но ваши матросы разговаривают исключительно о еде и о… совокуплении. А эти их вульгарные шуточки… Поведение недостойное арийского солдата. Где их чувство избранности? К тому же, отсутствие гигиены. Разве так должны выглядеть настоящие немцы?
‒ А что вы расчитывали здесь увидеть? Странствующих рыцарей? Может, вам еще и псалмопений? А, Висман? И пеларгоний в торпедных люках? И раскрашенного гипсового гномика на мостике? ‒ Райнхардт почувствовал острую потребность выйти куда-нибудь. Хотя бы на мостик. А лучше ‒ прочь с корабля, на твердую почву. ‒ Ведь это просто матросы. Вдобавок, матросы подводного флота. С момента выхода из гавани все, кому не лень, охотятся на них. А ведь они могут погибнуть и в результате самой глупейшей аварии. Большинство кораблей не возвращаются уже из первого похода. А для нашей субмарины это именно первый поход и матросы прекрасно осознают это. В настоящий момент во всем подводном флоте осталась, быть может, сотня человек, которым посчастливилось служить на у-ботах и выжить более трех лет.
