Ева Левенганг заслуживала внимания. Прежде всего, своим ростом. Ее голова с кудряшками 'а ля пудель' на добрых пару сантиметров возвышалась над макушкой самого Райнхардта. Кроме того, заслуживали уважения ее внушительные плечи и импонирующая грудь под пушистым свитером. Формы последней напоминали два носовых бульба стоящих борт о борт близнецов-эсминцев.
Райнхардт щелкнул каблуками своих морских сапожищ и пожал протянутые ему ладони. Гибкую сильную ладонь дамы, холодную костлявую ручонку Фордингера и сухую ‒ Висмана.
Фордингер носил усы, был совершенно сед и выглядел как доктор-пенсионер. Висман был тощий, в очках с круглыми линзами в проволочной оправе, а зубов имел, казалось, вдвое больше, чем у нормального человека. Чем-то напоминал превращенного в человеческое существо крокодила.
‒ Каюты наших гостей уже готовы?
‒ К сожалению, это трудно назвать каютами, ‒ ответил Райнхардт, ‒ но я уже распорядился освободить два помещения, согласно вашему приказанию.
‒ Вы меня не узнаете, герр оберлейтенант? ‒ спросила его бойкая дородная блондинка.
Райнхардит задумался в замешательстве. Мозг его работал на высших оборотах, как артиллерийская счетная машинка, но среди разнообразных житейских эпизодов, приключений и даже пьяных инцидентов воспоминание о почти двухметровой блондинке ‒ шкафе с титьками, как два бакена, и голосом, как рев пикирующего бомбардировщика 'штукас', не фигурировало. Определенно нет.
‒ Мадам Ева ‒ примадонна берлинской 'Оперы', ‒ строгим менторским тоном уведомил Риттер ('Райнхардт, сесть! Неудовлетворительно!'). ‒ Ее исполнение Вагнера вызвало восхищение у самого фюрера!
‒ Мои извинения. В последнее время я не слишком часто посещаю 'Оперу'.
‒ Может, вы желаете помыться на нашем судне? ‒ предложил капитан 'Оксфольта'.
‒ Благодарю, но мы должны выйти в море как можно скорее. Как только рассветет.
‒ Герр оберлейтенант, вы находитесь под охраной наших зенитных батарей. И вдобавок достаточно далеко от обычных морских путей. Корабль здесь в полной безопасности.
‒ Вы ведь не из пугливых, лейтенант? ‒ Ева посмотрела на Райнхардта голубыми глазами, напоминающими замороженные в кусочках льда сапфиры.
‒ Из пуганых, фройляйн. Я опасаюсь за корабль и экипаж. Будучи пришвартованными, мы безоружны и лишены возможности маневрировать. Погрузку следует завершить как можно скорее. К тому же, состояние моря в любую минуту может ухудшиться.
‒ Но ведь здесь столько разной артиллерии… Вы можете быть совершенно спокойны. Я уверена, что ничего не случится.
