Немножко теплее делается Джоакину от того, что он один уловил мысль кайра. Как ни крути, а он — воин, не чета этим. Не потроха и не мясо, а подлинный меч! Хотя и без меча… И следом тут же накатывает тоска: я — боец герцога Ориджина. Почему, тьма сожри, я ползаю в грязи вместе с мужиками?..
— В оборону — пехота!.. — вопит Рука Додж, сбивая Джоакина с мысли.
— К бою! В атаку!.. Стой, стройся. К бою! В атаку!.. Стой, стройся. В защиту — пехота!..
По правде, думать приходилось редко. Все время что-то отвлекало, будто боги присматривали, чтобы голова Джо была свободна от печалей. Утром — холод, зубы стучат. Днем — муштра: тупой труд до полной одури, будто и вправду скотина, впряженная в плуг. Вечером — поесть и быстро спать, пока брюхо не переварило скудный харч и кое-как чувствует себя сытым. Однако временами — в строю, на передышке, в очереди за кашей, ночью, проснувшись от холода, — все-таки заползала в башку мыслишка и думалась. Я — боец. Славный мечник, сын рыцаря! Я служу в войска герцога Ориджина! Отчего же все так… так… и вслух не скажешь то слово, что на язык просится?
А следом — если мысль накатывала перед рассветом, когда обратно уже не уснешь, слишком трясет и в животе урчит, — следом приходило еще: тьма, что же осталось от меня?! Воин без доспехов, мечник без меча. Любил милашку — погибла. Любил красавицу — стала чудищем. Шел служить герцогине — теперь подчиняюсь тупому мужлану. Что с моей жизнью сделалось?! За что серчают боги?
Тогда Джоакин брался за кинжал. Гладил эфес, находил подушечкой пальца гравированный вензель, пощелкивал лепестками. Становилось вроде как легче. «Джоакин Ив Ханна с Печального Холма», — говорил себе парень. Пробовал на слух свое имя, мягко нажимал на «Ханну». Немного теплело.
Кинжал он всегда носил на поясе — при любых построениях. Дворянская вещица привлекала внимание, правильней было бы спрятать, но Джо слишком боялся, что клинок украдут. Однажды кайр заприметил кинжал. Подозвал парня к себе.
— Что за оружие?
— Искровый стилет, кайр, — отчеканил Джоакин.
— Дай-ка.
Он дал. Кайр повертел в руке, щелкнул лепестком, оглядел вензель. Спросил:
— Ворованный?
— Никак нет, кайр.
— Как зовут?
— Джоакин Ив Ханна.
— Первородный?..
— Никак нет, кайр.
Северянин взвесил клинок на ладони, и у Джо похолодело в хребте: отберет. Но кайр молча вернул кинжал. Парень хотел разглядеть на лице воина тень уважения — хоть самую тусклую! — но при всем старании не смог.
