— Нет, — отозвался допрашиваемый, и ни один мускул не дрогнул на его лице, так что совершенно непонятно было, как он относится к вопросам. — Остался я потому, что я самый дальний из близких родственников. На семейном совете решили, что так будет приличнее. Сыновьям и внукам более пристало провожать тетушку и принимать соболезнования.
Вольфгер понимающе кивнул — конечно, разобраться с причинами смерти почтенной госпожи Ревенбрандт куда менее важное дело, нежели соблюсти приличия.
В этот момент в дверь деликатно постучали, и горничная внесла поднос с чайными принадлежностями. Тот самый лакей, что встречал следственную группу у дверей, ловко переместил столик из угла, и бледная девушка молчаливой тенью принялась расставлять приборы.
На три персоны — отметил капитан и хмыкнул.
Ну, что ж, они с Алмией квиты. В «Короне» кобольд проигнорировал желание госпожи старшего эксперта, здесь, в этом особняке, проигнорировали капитана...
Допрос шел своим чередом и, в целом, вряд ли мог принести что-то ценное, помимо общих сведений о состоянии дел в доме и принятых здесь порядках.
Госпожа Аморелия Ревенбрандт управляла особняком и состоянием (как собственным, так и унаследованной от мужа частью) самостоятельно. Управляющий и экономка были именно помощниками, выполняющими распоряжения хозяйки, но Кевин Ревенбрандт отметил, что со слов тетушки, помощниками они были толковыми.
На момент смерти госпожи Ревенбрандт управляющего в особняке не было — он находился в городе, в своем доме. А вот экономка и камеристка присутствовали. Помимо них в доме также были в тот момент две горничные, кухарка и дворецкий. Штат прислуги для такого особняка маловат, но госпожа Ревенбрандт к старости сделалась мизантропичной и излишней толпы в своем доме не жаловала. Ныне же всех, кто состоял у нее на службе, Ревенбрандты предусмотрительно собрали в особняке, и все они терпеливо ожидали своей очереди.
Несмотря на необъяснимую неприязнь Вольфгера, особых подозрений Кевин Ревенбрандт не вызывал. Он был в курсе дел тетушки, но ровно настолько, насколько мог бы быть в курсе любой родственник. Он часто бывал в гостях и честно признал, пожав плечами, что рассчитывал на упоминание в завещании — но это не преступление, и мало кто сможет его за подобное осудить.
Он спокойно перечислил по именам всех служащих тетушки — управляющего, экономку, личного врача — но не вспомнил имен низшей прислуги.
Об артефакте, переданном на хранение госпоже Аморелии, ничего не знал — по крайней мере, не подал вида. На описание артефакта, озвученное капитаном, лишь пожал плечами — нет, мол, на глаза не попадался.
