Вольфгер шел, как в тумане. Пьянящий запах, завершивший и без того прекрасный образ, сделавший его просто неотразимым, плыл следом. Вернее, следом шла хозяйка квартиры, но от этого вервольф усиленно старался абстрагироваться. Лучше уж просто запах, чем запах помноженный на каре, брюки и… все прочее.
Это ж надо было, собственными руками…
Вольфгер прекрасно отдавал себе отчет в том, что все это означает.
Он хочет эту женщину. Хочет, несмотря на отвратительный характер, острый язык, заносчивость и надменность. А может быть, отчасти и благодаря всему этому. Она бросала вызов окружающим, она знала себе цену, а Вольфгера никогда не привлекали кроткие зайчики.
Только вот общего между ним и мастером чуть больше, чем ничего. И принесут эти отношения только проблемы.
Это он тоже прекрасно понимал.
— Спасибо, капитан, — произнесла Эва, уже стоя на пороге собственного дома, когда вервольф вырвался на лестничную площадку, как на свободу, но тут все же вынужден был обернуться. — Я тронута.
Она стояла, обхватив себя за плечи, и взгляд серых глаз сейчас был глубок и задумчив. Бездонный омут.
— Доброй ночи, мастер, — кивнул Вольфгер, надеясь, что его голос звучит так же, как и всегда.
А потом принялся спускаться по лестнице.
«Жениться тебе надо!» — сказала бы на все это почтенная матушка Лейт, вздумай сын все ей рассказать. И вполне возможно, была бы права
Глава 7. Прикладная оборотнелогия, или о девичьих разговорчиках
Вольфгер Лейт подарил мне духи.
Вот уж к чему я в жизни была не готова, так к этому! Несомненно, принимать подарки от самых разных мужчин мне не внове. Но вот от этого конкретного я ничего подобного точно не ожидала.
Да и…
Не тот это был подарок.
Просто подарок. Без подоплеки, без намеков, без ожиданий. Не подкрепленный никакими задними соображениями жест.
А уж с учетом контекста, в котором он был подарен…
Нет, получать подарки за мелкие пакости мне еще определенно не доводилось!
Удивительный аромат. Искристый и нежный, ощутимый и ненавязчивый. Я совершенно не улавливала его в рутинных делах, но стоило подумать, вспомнить — и он расцветал в воздухе, тут же снова исчезая…
О том, что мастер Алмия сменила духи, судачило все управление. Портрет в коридоре неодобрительно поджимал губы — ему категорически не нравились ни пересуды, ни, собственно, сама мастер, пребывающая в какой-то глубокой задумчивости.
Впрочем, портрет был неправ. Моя глубокая задумчивость была связана исключительно с завалом на работе. А то, что спустя два дня я оказалась на улице Фонарщиков возле парфюмерии «Цветочная радуга», так и вовсе было чистой случайностью!
