Когда я открыла дверь башни, мои худшие страхи оправдались. Дидина рыдала в объятиях госпожи Адины.
У меня пересохло в горле.
— Твоя… Твоя мать?..
Адина посмотрела на меня красными печальными глазами поверх головы Дидины.
— Да. Моя дочь… ускользает.
Я плюхнулась на стул и поражённо уставилась на свою приятельницу.
— Мне жаль, — прошептала я. Я даже представить не могла, что бы я делала, если бы передо мной лежал проклятый Па. Или умирал. Да, мы не всегда прекрасно ладили, и он очень быстро был готов поверить в мои худшие черты характера, но… Но он был единственным, кто у меня остался. Он сделал для меня куда больше, чем большинство из отцов делали для своих дочерей.
— Бабушка, должно же быть что-то, что ты можешь сделать! — молила Дидина.
Адина беспомощно посмотрела на девочку. Мы все знали, что сделать ничего нельзя. Я уже обговаривала это с Адиной. Когда кто-то из проклятых начинал «ускользать», за несколько недель от них оставались лишь кожа и кости, и они просто… умирали.
Затем мы с Адиной встали и пошли, чтобы помочь ей с проклятыми спящими. Это было лучше, чем плакать. Мы помыли их тела, накормили и подвигали конечности. Мы проверили язвы, наличие вшей и блохи.
Я двигалась в угрюмом молчании, ругая себя за свой эгоизм, общая, что буду лучше. Я так кинулась очертя голову в загадку разрушения проклятия, предвкушая вознаграждение и предоставленных возможностях, что забыла о правде, которая откроется при разгадке проклятия.
— Прости меня, — сказала я снова, пристально глядя на спокойствие Дидины, которая сильными руками расчесывала волосы своей матери.
— За что ты просишь прощения? — спросила она. — Ты ничего ей не сделала. Ни одному из них. Это все произошло задолго до твоего приезда.
Я печально улыбнулась Дидине.
— Если бы моя мама не умерла, а просто уснула, то я украла бы солнце и звезды, чтобы разбудить ее.
— Если бы я знала как, — холодно ответила Дидина, и я осознала, что с моей стороны это прозвучало как обвинение в том, что она недостаточно старается.
— Нет, Нет, ты меня неправильно поняла. Я имела в виду… спасибо за то, что ты так добра ко мне, Дидина.
Холодная злость растаяла на ее лице, оставив позади озадаченное выражение лица.
— Что ты имела в виду? Я не… Я не особенно была добра к тебе, Ревека.
— Нет, не особенно. Но я бы просто отшлепала всех девчонок, которые бы думали, что вознаграждение намного важнее, чем моя мать.
Выражение лица Дидины смягчилось.
— Ревека, ты действительно старалась разбудить спящих. Я, — она прислонила руку к сердцу, — я благодарна тебе за то, что ты пыталась.
