Сандро не доводилось общаться с родителями Октавии по-настоящему тесно. С ее отцом Марио Беневенто их связывали деловые отношения. После нескольких встреч образ этого мужчины, жесткого дельца, сложился окончательно. Тот обсуждал брачный контракт, точно обычную бизнес-сделку.
Мать Триста лишь раз присутствовала на ужине вместе с мужем. Кроме них, за столом были Гиакомо с женой, Изабелла и Эрманно. Был и Примо с горсткой кузенов. Однако Триста не проронила ни слова, поэтому невозможно было составить о ней впечатление.
После переезда в собственную квартиру он однажды обронил, что неплохо бы пригласить родителей на ужин. Октавия пообещала спросить, когда им удобно. По-видимому, тогда не было удобно вовсе.
После рассказов Октавии об изменах отца и о том, как родители запретили ей дружить с девочкой, Алесандро потерял уважение к Марио, считая его шовинистом, но все оказалось куда хуже. Лишенный всякого такта, тот беззастенчиво считал женщин существами, недостойными внимания, беседы вел исключительно о политике и бизнесе, не волнуясь о том, чем интересуются собеседники, ни разу не подумал спросить дочь о состоянии здоровья после рождения сына. Безостановочно попивая вино, не замечал малыша и не давал жене раскрыть рта. К счастью, ужин почти закончился. Алесандро искренне сожалел, что вместо романтического вечера с женой приходилось терпеть такой кошмар.
— Вы принесли копию справки на анализ ДНК? Мне она понадобится до того, как мы осуществим передачу управления вам.
Сидящая напротив отца Октавия замерла, не донеся ложку до рта.
— У меня есть копии, заверенные нотариусом. Но все это можно обсудить в офисе на следующей неделе. Мой секретарь позвонит вашему и назначит встречу.
— Разве вы сегодня здесь не из-за этого? — удивился Марио.
— Это дружеский визит. Октавия хотела вас навестить и познакомить с внуком.
Это было не совсем правдой. Визит инициировал Алесандро, Октавия лишь согласилась обо всем договориться, пробормотав что-то насчет того, что мать будет не в восторге. Сейчас она сидела неподвижно, лишь темные глаза полыхали на безучастном лице. Живость и мягкость, появившиеся в последние дни, испарились бесследно.
Марио хмыкнул:
— Не было нужды так спешить, ведь говорить с ним пока ровным счетом не о чем.
Алесандро краем глаза заметил, как пальцы Октавии, сжимающие вилку, напряглись и побелели. Задетый за живое, он не нашелся с ответом и вдруг понял, почему жена считала свое детство несчастливым. Она внезапно выпалила:
