Она сильно перенервничала накануне, хаос в больнице не прибавил уверенности в благополучном исходе. Какое облегчение понять, что можно расслабиться и взять на руки ребенка, о котором она так тревожилась! Октавия едва не расплакалась.
— Я слышала. — Венди забрала младенца из инкубатора и завернула в одеяльце. — Потому доктор Рейнолдс еще не навестила вас. Сначала роды, потом ее попросили помочь пострадавшим в автобусной аварии, произошедшей буквально перед вашим приездом. Ну и ночка! Спустите халат с одного плеча.
Последовав ее совету, Октавия внезапно устыдилась своей наготы, хотя в теплой комнате никого, кроме них и детей, не было.
Ребенок был явно расстроен и голоден. Чувствуя тепло малыша в своих руках, Октавия вдруг ощутила нежность и желание защитить его. Такой милый, хорошенький малыш с шелковистыми черными волосиками, выбившимися из-под бело-голубого чепчика. Крохотные бровки, реснички, носик пуговкой, недовольное личико. Забавный.
Странный холодок пробежал по спине Октавии.
— Позвольте ему найти сосок, — подсказала медсестра. — А вы уже придумали ему имя?
— Я жду решения мужа, он должен подтвердить выбор имени.
Ребенок беспомощно размахивал ручками. Вот он приник к груди — такой милый, настойчивый, очаровательный, а ей отчего-то было не по себе. Неужели что-то подобное произошло и с мамой? Произведя на свет живого ребенка, дочь, она не смогла почувствовать настоящей материнской любви, хотя и вырастила ее.
Стены точно сомкнулись. Каким же недоразумением она была! Сначала разочаровала родителей, потом мужа, а теперь еще, похоже, не справляется с ролью матери. Неудивительно, что ее никто не любит. Она сама неспособна на это чувство.
Слезы защипали глаза, и Октавия моргнула. Одна капелька упала на сморщенное личико малыша. Она вытерла ее, тщательно разглядывая крохотное создание. Куда же делись чувства, которые переполняли ее во время беременности? Тогда она испытывала привязанность к малышу. Это невозможно забыть.
Мальчик заволновался еще сильнее, его надрывный плач буквально хватал за душу. Октавия не находила в чертах его лица ни малейшего сходства с собой, ничего знакомого. Не такого мальчика она хотела увидеть. Он не был некрасивым, не вызывал отвращения. Просто был другим. Выгибая спинку, он зашелся в яростном плаче.
— В первый раз всегда странные ощущения, — успокоила Венди. — Вы не первая, кто плачет. Позвольте ему…
— Нет. — Октавия не ожидала от себя такой уверенности. Странное ощущение. Ей хотелось помочь плачущему малышу, голодному, несчастному и беспомощному. Накормить его. Но она вдруг выпалила: — Это не мой ребенок.
