— Я и не заметила.
Она не намеренно перестала называть мужа Сандро, но и подумать не могла, что эта мелочь имеет для него значение. Теперь же это внезапно обрело значимость, даря их уединению особую близость. Она отвела глаза, но он приподнял ее подбородок, вынуждая посмотреть на него. Воцарилось молчание. Октавии показалось, что вихрь эмоций вдруг накрыл ее с головой. Алесандро снова готов войти в ее сердце. Может быть, еще не поздно повернуть вспять. Или уже нельзя. Октавия закрыла глаза, пытаясь отстраниться.
— Я устала.
И тут же почувствовала его теплое дыхание на своих губах. Она едва не обняла его, чтобы продлить поцелуй. Губы льнули к его губам, но Сандро быстро отодвинулся.
— Мы справимся, дорогая.
Эти слова прозвучали как торжественная клятва.
Он накрыл ее пледом. Казалось, ее окутало облако тепла и заботы. Она закрыла глаза, чувствуя слезы, так хотелось верить, что муж правильно оценивает свои возможности. Так хотелось верить.
А если он ошибается?
Спустя час Алесандро вернулся и увидел, что кровать пуста. Октавии не было и в ванной. Тревога забилась в его сердце: неужели она сбежала? Хотя, с другой стороны, вот ее чемоданы. Рванувшись в гостиную, он увидел спящего Лоренцо. Какое счастье! Но няни и жены нигде не было. Внезапно она выглянула с балкона, где наслаждалась солнцем.
— Ты голоден? Я заказала на нас обоих.
Вокруг нее стояли разнообразные блюда с традиционными итальянскими закусками. Алесандро подивился тому, как минуту назад едва не сошел с ума от страха.
— Я пришел посмотреть, проснулась ли ты, хотел пригласить на семейный обед. А где Бри?
— Я отпустила ее пройтись познакомиться со всеми. Эй, не ешь все оливки.
Алесандро, не привыкший к ее новой манере держаться, улыбнулся. Ему нравилась эта ее уверенность в себе. Она пробуждала задор, как бывает во время теннисного матча, когда внезапно обнаруживаешь, что соперник весьма силен. Хотя соперников у него сейчас хоть отбавляй. Он переключился на еду. Было восхитительно вкусно — ломтики помидоров, посыпанные базиликом, тосты и тапенада[2]. Намазав тост, он добавил артишок и два виноградных листа с начинкой.
— Могла бы принести Лоренцо вниз. Скрываешься от всех.
Правда, у него самого не было ни малейшего желания спускаться в столовую.
— У меня акклиматизация. Очень приятно вновь увидеть солнце, ощутить запах плодородной земли, услышать итальянскую речь.
Алесандро ощутил укол совести, но напомнил себе, что поначалу жена хотела остаться в Лондоне. Хотя эта мысль не очень-то радовала. Забавно, столько лет заботясь о родных, сейчас отдалиться от них. Теперь его единственный союзник в ситуации с предательством кузена — Октавия. Больше никто не принял это так близко к сердцу. Они с женой сплотились, встав единым фронтом на защиту сына. Самое интересное, он даже не осознавал этого, и лишь слова дяди открыли истину. Тот прорычал: «Как вышло, что она привязала тебя к себе и ты выбираешь ее вместо Примо?» Алесандро разозлили его слова. Даже дед ему не поверил до конца, спрашивал, не замешаны ли родители Октавии в подмене ребенка. Он в ярости крикнул им, что Октавия — его жена. Дядя выплюнул: «Кто ставит женщину выше семьи?» — и обратился к Эрманно: «Он всегда был непредсказуем». Очевидно, ему очень хотелось спровоцировать племянника на ответный удар, и попытка почти удалась. Сандро не позволил себе потерять контроль над эмоциями, но у него вырвались слова, значение которых он осознал позже: «Октавия тоже моя семья, она и наш сын значат для меня не меньше, чем вы. Я готов защищать всех членов семьи, но предательства не потерплю». Его обуревали гнев и запоздалый стыд оттого, что и впрямь стало казаться, будто он ставит брак выше преданности Ферранте. Он, глава семьи, зависим от женщины, и это подрывает стены бастиона верности, построенного им же. Потому он и не хотел жениться по любви. Но в разлуке с женой, когда она демонстрировала холодную настороженность вместо привязанности, Алесандро вдруг познал чувство утраты и сейчас готов был на многое, чтобы вернуть былые отношения. А это уже повод насторожиться.
