Таким образом, начиная с 1863-1873 гг., эти два научных слова вошли в живую речь, показывая, что вопрос, который задавал себе Бальзак, составлял часть актуальных проблем того времени. Одним штрихом романтического гения писатель делает положения E. Swedenborg непосредственно объектом бреда Ламбера, предвидя некоторым образом сегодняшние формы шизофренического бреда, когда больной, читавший или слышавший разговоры о трудах S. Freud, объясняет самим психоанализом, на который направлен его бред, расстройства, которыми он страдает.
Benedict Augustin Morel. He он ли первый описал "деменцию прекокс"?
Любопытно установить, что в то время как все современные англоязычные авторы без колебаний приписывают заслугу первого описания «деменции прекокс» нашему соотечественнику Benedict Augustin Morel /1809-1873/, возможно, чтобы подчеркнуть в этом его заслугу, как Alexander и Selesnick /4/, или наоборот, чтобы разоблачить непоследовательность описанной клинической картины, как это делают британские антипсихиатры, французские историки психиатрии оспаривают этот приоритет.
Так, Pierre Morel в биографической заметке, которую он посвящает своему однофамильцу в «Новой истории психиатрии», где он поясняет однако, что Benedict Augustin, родившийся в Вене как плод солдатской любовной связи своего отца, поставщика наполеоновской армии, овладел в совершенстве немецким языком, позволившим ему получить глубокие знания трудов немецкой психологической школы и быть вызванным в качестве эксперта в 1858 г. в Мюнхен на громкий судебный процесс, пишет, что именно атмосфера шовинизма и реваншизма в 1874 г. «без сомнения способствовала тому, чтобы приписать BA. Morel авторство описания «деменции прекокс» для противопоставления E. Kraepelin. Однако следует признать, что если B. A. Morel случилось присоединить к слову «деменция» определение «прекокс» или «юношеская», то это только для хронологического уточнения, а вовсе не помышляя об особой нозологической единице» /171/. Нам кажется, что реваншистский шовинизм после 1870 г. был скорее антипрусским, чем антигерманским, т. к. культурные обмены между Францией и Баварией или Австрией, например, благополучно продолжались, особенно в психиатрии, вплоть до начала XX века. Нужно было дождаться I мировой войны, чтобы оказался катастрофически прерван этот плодотворный диалог между школами французского и немецкого языков, создавший современную психиатрию, какова бы ни была ее родина.
