Ирислав молча уходит вниз за вином, а Лаис, оглядевшись и убедившись, что на втором этаже таверны кроме неё никого, сжимает руку, активируя руну вызова. Ненадёжность, пристрастность и необъективность – совершенно не то, что позволительно скрывать от своего короля хоть сколько-нибудь времени. Руна пульсирует, наливаясь пронзительно-синим цветом, а девушка всё не может решить, что отправить дальше. Ей и слова-то трудно подобрать, а руны ограничены, с ними ещё труднее. Предательство? Нет, до предательства не дошло и Лаис клянётся, что не дойдёт. Требуется помощь? Нет, точно не требуется. Призыв? Дом? Сердце?
– Что ты делаешь? – спрашивает слишком рано вернувшийся князь, ставя перед ней кубок с горячим вином.
Аделаис поднимает глаза. Отвечает честно.
– Докладываю моему королю.
Взгляд Светлости темнеет и становится подозрительно-колючим.
– О чём? – спрашивает он. – Не говори, что все альды немедленно докладывают королю, с кем они переспали!
Лаис сдержанно улыбается, представив, как это выглядело бы. И ничего не говорит.
– Аделаис?
– Вы – не каждый, – вздыхает она.
– И?
Аделаис молча рассматривает руну на своей руке. Признаваться, что дело не в близости как таковой, а в нежданно захлестнувшей влюблённости, она не собирается. Не тот момент, да и князь – не тот человек, ему каждая после близости признаётся…
– Мы можем сделать вид, что последних нескольких часов не было, – холодно роняет Ирислав, – если проблема в них.
Аделаис на секунду опускает глаза. Как бы там ни было, это совсем не те слова, которые хотела бы услышать женщина после недавней близости… что бы она сама ни наговорила.
– Это прекрасная мысль, Ваша Светлость, – ровно отзывается она, посылая Ириславу ослепительную, ничего не выражающую улыбку. – То, что нужно.
Руна на руке ноет, требуя внимания. Лаис медлит и посылает всего лишь «сомнение». Если князь готов отступить, то и она вполне справится.
– Значит, не было, – подытоживает мужчина.
Лаис закрывает связь, кивает и переводит взгляд на записку на столе. Но сказать ничего не успевает.
– Выходи за меня, – говорит князь.
И всё с таким трудом достигнутое спокойствие Лаис летит в тартарары. Она качает головой, но в груди почему-то разливается тепло.
Девушка выразительно показывает глазами на предполагаемую записку, и Ирислав, наконец, следует её совету – прокалывает палец, поливает кровью. И печать свою княжескую сверху прикладывает.
Это работает – на записке появляются какие-то буквы, и Лаис с трудом удерживается от того, чтобы протянуть руку и подтянуть клочок бумаги к себе. Впрочем, Его Светлость, бросив мимолётный взгляд на открывшиеся слова, сам двигает секретное послание к ней:
